что мне нужно много заниматься!
— Шо, ещё больше? — ужаснулась Валя. — Это ж сколько твоё пиликанье теперь слушать-то?
Я выдохнула и сказала твёрдо:
— Я, Валечка, собираюсь стать знаменитой скрипачкой, а если моё пиликанье тебе не нравится, то купи себе беруши!
— Ишь! — фыркнула Валя и направилась на кухню. — Ну, иди пиликай тогда, знаменитость ты наша!
Я сняла туфельки и пихнула ноги в тапочки. Вошла в гостиную. Папа читал очередную газету, курил сигарету, стряхивая её в тяжёлую хрустальную пепельницу. Окно в гостиной было открыто, и лёгкий тюль подрагивал и иногда поднимался непослушной вуалью при порыве ветерка. Прижав футляр к груди, я робко сказала:
— Папа, мне надо с тобой поговорить.
— Слушаю тебя, дочь, — не отрываясь от газеты, ответил он. Я вдохнула полную грудь воздуха, словно перед прыжком в бассейн, и выпалила:
— Папа, пожалуйста, я очень хочу взять собаку домой! Она очень послушная и добрая, я тебе обещаю, что никогда-никогда ни о чём не попрошу и буду всегда сама с ней гулять!
— Конечно, дорогая, иди, иди.
Я отступила на шаг, не веря своим ушам. Неужели папа согласен? Правда? Честно? Но ведь он не хотел раньше… А теперь…
— Папа, я буду на одни пятёрки учиться, — пообещала сдавленным от волнения голосом.
— Я знаю, Алечка, знаю.
Он стряхнул пепел и нервно перевернул газетный лист. Пробормотал что-то вроде: «Родину продают, гады!» и махнул рукой:
— Иди, иди к себе, учи уроки.
На цыпочках я вошла к себе в комнату и поставила скрипку на место. Папа сказал «конечно», значит, согласился и больше не о чем думать. Сейчас надо взять деньги из копилки, положить в карман передника, взять инструмент и заниматься. Показать всем серьёзность своих намерений!
Три часа пролетели, как три минуты. Я опустила уставшие руки, едва не уронив скрипку на ковровую дорожку, и расцепила сжатые зубы. Маленькая, но очень сложная пьеса, которую я сыграла сто раз, наконец-то получилась почти хорошо и не рвано. Сложив скрипку на место, упала на софу, раскинув руки в стороны. Выдохнула вслух:
— Боже, как же это тяжко!
И тут же спохватилась. Пиликай, Алька, если не хочешь мыть полы в супермаркете за двадцать тысяч!
Вижу цель, не вижу препятствий!
В желудке призывно забурчало. Я встала, кряхтя, и размяла затёкшие ноги. Сделала несколько приседаний. Надо не забывать про зарядку, а то опять разнесёт, как корову… Пойду спрошу у Вали, что там с обедом. А потом на Птичку за ошейником!
Суп с фрикадельками и второе — лапшу с подливой — я проглотила за десять минут. Папы дома уже не было, и я спросила у Вали, где он. Домработница ответила:
— Та пошёл куда-то с друзьями встретиться. С коллегами своими.
Отлично! Это минимум часа на три! А мама только вечером вернётся, у неё репетиция в Доме Культуры. Придут домой, а тут сюрприз! Душа пела и желала танцевать, но вместо этого я спросила у Вали:
— Валечка, а можно я пойду погуляю?
— Это куда это? — сразу насторожилась она. — Суббота сегодня, надо уроки делать.
— Я сделаю уроки, Валечка, честно! А на скрипке я играла уже, ты же слышала!
— Слышала, слышала, — проворчала Валя, бухая в миску поднявшееся тесто. — Ну, сходи погуляй во двор, только недолго, поняла? Мама твоя не велит одной со двора уходить!
— Хорошо, — покладисто согласилась я, прикидывая, сколько времени займёт поездка до Птички. Это чем ехать надо? Метро идёт туда? Эх, интернета нет, жалко! В один момент можно было бы узнать, а теперь… Разве если только Коля знает.
Туфельки на ноги, руку в карман с деньгами — только бы не потерять, и на улицу. Наверное, Коля уже вернулся со своих дел. Кстати, какие дела могут быть у школьника? Надо разузнать. Вот увижу его и спрошу, интересно очень.
Лимон во дворе не было, зато Коля торчал у самой подворотни, прячась за огрызок решётки, которую кто-то обрезал по первые прутья. Заметила я его только после короткого свиста и сразу подошла, стараясь не сорваться на бег.
— Ну что, поехали? — спросила, нервно сжимая в кармане три бумажки по рублю.
— Не надо никуда ехать, — небрежно ответил Коля и протянул мне кожаный ошейник и такой же короткий поводок. — Во, выменял. Получай. А собака где?
— Да я бы… — сжав дары в ладони, неловко сунула ему в руку деньги: — Держи.
— Себе оставь, — хмыкнул Коля. — Пошли собаку искать.
— Где?
— По соседним дворам, где ж ещё.
И повернулся с усмешкой. Я фыркнула. Что за манеры такие? Почему он постоянно смеётся надо мной? Издевака… Но это последнее слово получилось каким-то тёплым, и я улыбнулась. Ведь он подул мне на царапины! Он такой… Такой взрослый. Знала я мужчин в своей жизни, но не были они такими. Сейчас, по сравнению с Колей, они казались сопливыми мальчишками.
Поэтому я с лёгкостью пошла за Колей в подворотню.
Мы обошли все дворы в районе. В одном из них алкаши, бухавшие под крышей детского домика, указали на двор, куда выходил продуктовый магазин. Там мы и нашли Лимон, которая рылась в отбросах, наваленных под мусорками.
— Лимончик! Собака моя! — воскликнула я. — Иди сюда!
Присела, похлопала в ладони. Собака обернулась и сразу же рванула ко мне, уткнулась мордой в руки, лизнула. Потом глянула настороженно, а я осторожно натянула ей через голову ошейник. Лимон потрясла башкой, потом села, высунув язык. Задней лапой почесала за ухом, бренча застёжкой ошейника, и громко гавкнула басом.
До этого я никогда не слышала её лая, очень удивилась и обернулась к Коле. Он с усмешкой сказал:
— Видно, понравилось быть в ошейнике.
— Я думаю, она была домашняя, — сказала я, цепляя карабин поводка к ошейнику. — А потом кто-то выгнал на улицу.
— А твои-то… Не выгонят?
— Я им выгоню, — мрачно пообещала, вставая. — Пошли, Лимон! Пошли домой!
— Имя какое-то дурацкое, — покачал головой Коля, пристраиваясь с другой стороны собаки. Та послушно чапала у моей левой ноги. Ну точно обученная! С ней и дрессировки не надо. А имя…
— Да как мальчишки назвали, так и зовём её.
— Лимон ей не подходит. Придумай что-то другое.
— Вот сам и придумай, раз такой умный,
