Тупица, тупица, твердила она себе. Ведь вроде бы неглупая женщина, а тут вдруг… Посчитала себя умнее специалиста.
Последний раз она совершила такую глупость, когда бросила хорошо оплачиваемую работу в крупной телесети и ухнула все свои сбережения в почти похороненную газету, продала дом, который Элли считала родным, и перебралась вместе с ней в дикий орегонский угол, чтобы начать новую жизнь.
— Может, покажете дорогу?
— Сейчас направо. Мы ведь живем над типографией, разве вы не знаете?
— В крошечной квартирке с одной ванной, — подала голос Элли. — Такой противной…
— Эльвира! — возмутилась Надя и тут же пожалела об этом, едва не выплеснув суп, который через силу съела в больнице.
— Противной, — упрямо пробормотала дочь. — Ненавижу ее.
Остаток пути прошел в молчании, и Надя была благодарна за это. Ее занимало только одно — поспать бы.
— А вон Джон! — воскликнула Элли. — Курит украдкой. — Она хихикнула. — Вообще-то он пытается бросить. Никто не должен знать, что он покуривает. Это наш с ним секрет.
— Уже не секрет. — Ален выключил двигатель и вышел из машины.
— Так и думал, что это вы, доктор, — услышала Надя голос своего заместителя Джона. — Босс с вами?
— Я привез ее.
Джон сдержал смешок.
— Мне позвонил Джон-младший из школы. Сказал, что она чуть не свалилась со сцены.
Надя зажмурилась. Завтра об этом будет говорить весь город. Вот и приобрети тут новых друзей, привлеки подписчиков.
Открылась ее дверца, и доктор Смит отстегнул ремень. Надя начала отрепетированную речь:
— Благодарю вас… Ой, подождите!
Он поднял ее с той же легкостью, с какой она брала на руки Элли, когда та была маленькой.
— Держитесь и не дергайтесь, — бросил он. — Здесь скользко, и, если я свалюсь, упадете и вы.
По узким крутым ступенькам, ругаясь про себя, Ален ухитрился поднять ее, не стукнув головой о стену. Дверь наверху оказалась не заперта и вела в типичную кухню.
— Где спальня? — спросил он, оглядываясь.
— Вы уже можете поставить меня.
— Не спорьте, только покажите.
— Послушайте, Смит…
— Зовите меня Ален, — произнес он угрожающе тихим тоном. — Налево или направо?
Она сдалась, стараясь сохранить достоинство.
— Первая дверь направо.
Он положил ее на кровать и включил свет. Крохотная комната, скорее, похожая на большой шкаф, пахла прелестно и завлекающе, как и она сама.
Напомнив себе, что он ее врач, а не любовник, Ален сосредоточился на тенях под ее глазами, а не на формах, едва прикрытых курткой.
— Раздевайтесь и забирайтесь под одеяло. Я сейчас вернусь.
Он отправился на кухню, где обосновались Элли с Джоном.
— …И тогда полицейский отнес миссис Карпентер в свою машину, а доктор Смит велел маме помолчать и послал меня за пальто.
Джон взглянул на Алена и расплылся в ухмылке.
— Вы и вправду велели боссу замолчать?
— Извините, Джон, эта информация не подлежит оглашению. — Ален перевел взгляд на девочку: — Элли, принеси термометр из аптечки в мамину комнату, ладно?
Эльвира заморгала.
— Сегодня я буду командовать мамочкой, как вы и сказали?
— Верно.
— Здорово! — Она бросила победный взгляд на Джона и выскочила в коридор.
Ален мрачно подумал о Нике Стиксе, из-за болезни которого в его жизнь вошла Надя.
— Кристина дома? — спросил он.
Жена Джона когда-то была санитаркой на флоте и теперь часто помогала в больнице, когда ее об этом просили.
— Должна быть. А что?
— Позвоните ей и спросите, не сможет ли она присмотреть сегодня за миссис Адам.
— Да, конечно, сейчас же позвоню. — Джон откашлялся. — С Надей что-нибудь серьезное? Она сказала, что все прошло без осложнений, да и выглядела нормально, когда поехала с Элли в школу. Иначе, док, клянусь, я бы не отпустил ее.
— Да не волнуйтесь вы. С ней будет все в порядке.
— Да, док, она вбила себе в голову, что должна работать больше и лучше всех в газете. Ведь это я заставил ее обратиться в больницу. С этой женщиной не поспоришь. Она не обращала на боль внимания, пока та ее не согнула. Ладно, побегу позвоню по редакционному телефону. — Джон торопливо запрыгал по ступенькам вниз.
Быстро оглядевшись, Ален нашел телефон, набрал номер отделения неотложной помощи и с облегчением услышал голос Элен.
— Как Эдда?..
— Стабильно, хороший цвет лица, ровное дыхание, пульс — девяносто два, мерила три минуты назад. Она в бешенстве, грозится вызвать такси и уехать домой.
Ален вздохнул.
— Загоните ее в палату, отберите одежду и попросите Мэн сбегать в мой кабинет и найти ее карту, чтобы я смог посмотреть ее, когда приеду.
— О'кей. Он будет рад вырваться отсюда на пару минут.
— Он возбужден?
— Да не очень. Он отделался порезами и синяками. Пока может обойтись без вашей помощи.
— Я немного задержусь. Тут у меня небольшая проблема.
— Слышала о ней. Как сейчас чувствует себя миссис Адам?
— Она-то прекрасно, а вот я бы провел недели три на необитаемом острове, закрытом для женщин всех возрастов.
В немалом раздражении он вернулся в спальню. Элли уже суетилась вокруг матери, которая сидела на краешке кровати все еще одетая, с термометром, торчащим изо рта.
При виде доктора лицо Нади сморщилось, а ее темные глаза посмотрели неласково. Любопытно, хватит ли одного поцелуя, чтобы гнев в этих глазах перерос в страсть?
Слишком утомленный, чтобы контролировать себя, он позволил себе запретную игру воображения, будто эта женщина смотрит на него с вожделением.
Дуралей, обругал он себя. Ты ее врач, не более того. И тебя заботит ее выздоровление, а не форма ее рта иди цвет ее волос.
Заметив, что Надя выглядит лучше, он обратился к дочке:
— Ты все сделала правильно, детка.
Девочка расплылась в улыбке.
— Я сама поставила ей термометр. Как доктор.
— Чудесно. А теперь я покажу тебе, как считать показания.
Надя нахмурилась, но позволила ему взять термометр.
— Что он показывает? — спросила Элли.
— Сто один и шесть десятых по Фаренгейту.
— Значит, у мамочки температура?
— Каждое тело имеет температуру. Когда она поднимается выше девяносто восьми и шести десятых, это называется жаром и значит, что организм борется с каким-то недугом.
— Если у мамочки температура сто один, то у нее жар?
— Верно. — Он сполоснул термометр, убрал его в футляр и передал ей. — Положи на место, чтобы миссис Хубен легко нашла его, когда он понадобится.
— Миссис Хубен? Вы говорите о Кристи? Жене Джона?
