Эти слова Каприс пропустила мимо ушей и постаралась не обращать внимания на прохладную насмешку, льдисто искрившуюся в его глазах, когда он довольно бесцеремонно оглядывал ее с ног до головы.
— Полагаю, вы готовы отбыть, разве нет? — поинтересовалась девушка таким же холодным, как и у него, тоном. — Какая прекрасная машина! Она действительно ваша или вы позаимствовали ее для того, чтобы вывезти свои вещи?
В то же мгновение глаза молодого человека не просто потемнели, но еще и блеснули так, будто она сказала какие-то слова, которые он воспринял как ужасное оскорбление.
— Она действительно моя, — ответил Уинтертон с некоторой резкостью. — Как бы это вас ни удивляло! И спешу разуверить вас в мысли, что я готовлюсь к отъезду, Я сказал вам вчера, что это совершенно не входит в мои намерения.
Каприс сердито сверкнула на противника большими серыми глазами.
— Значит, вы начнете думать об отъезде, не так ли, мистер. Уинтертон? Отъезд до ленча, если вы не возражаете, поскольку меня не слишком привлекает мысль о еде в моей комнате.
Ей и так уже пришлось завтракать в своей спальне.
Сердце девушки внезапно подпрыгнуло, когда, выйдя из особняка, она увидела, что он осматривает свой автомобиль. Поскольку, несмотря на его смелые утверждения днем ранее, она действительно не могла поверить в то, что он окажется настолько глуп, что попытается продолжать жить в доме, где он не только не желанен, но, согласно ясно высказанной воле последнего владельца, не имел даже намека на право находиться в поместье в настоящее время.
Медленно, почти механически, Уинтертон закрыл капот машины, протер и без того сверкающую поверхность желтой тряпкой, которую достал из кармана на дверце, потом снова убрал тряпку и медленно пересек гараж, пока не остановился на расстоянии не более фута от Каприс.
— Мисс Воган, — сказал он чрезвычайно тихо и сравнительно любезным тоном, хотя его глаза были все еще очень темными и недобрыми, подбородок упрямо выпятился, а на челюстях зловеще играли желваки. — Мисс Каприс Воган, сейчас самое время нам понять друг друга и расставить все точки над «i». Вы здесь потому, что ваш двоюродный дедушка исключил из завещания меня, а не потому, что в него были включены вы. Ваш отец мог бы иметь хотя бы тень прав на этот дом… но вы, по моему мнению, не имеете никаких. Молодая деревенская наездница из колонии, которая до вчерашнего дня понятия не имела, как выглядит Англия…
— Как вы смеете называть меня деревенской наездницей! — Это действительно было смешно, при ее-то внешности! Потому что у нее была исключительно женственная внешность. При росте чуть ниже среднего у нее были удивительно маленькие руки и ноги… скорее даже ножки… очень маленькие ножки в очень маленьких коричневых отполированных сапожках.
И единственным признаком того, сколь часто она имела дело с лошадьми с тех пор, как выросла, являлись ее абсолютно непрактичного вида брюки для верховой езды. И все-таки, хотя их цвет был так непрактичен, они, несомненно, были предназначены для езды на лошадях и имели все признаки усилий, которые от души приложил к ним первоклассный портной, знаток соответствующей одежды.
Рукой, в которой была зажата тлеющая сигарета, Уинтертон сделал какой-то неопределенно-пренебрежительный жест в сторону девушки.
— Представляю себе, как вы собирались спуститься в конюшни… которые найдете уныло пустыми. В них нет ничего и никого, хотя бы отдаленно напоминающего конину. Когда я хочу поездить верхом, я заимствую лошадь под седлом у друга — одного из наших самых близких соседей. И кстати, она нисколько не похожа на деревенскую наездницу… Вам полезно это узнать еще до встречи с ней.
— Так, значит, наш самый близкий сосед — она? — Каприс почувствовала желание плюнуть на Уинтертона, стоявшего напротив нее, такого спокойного и наглого и оскорбляющего ее в ее собственном гараже. — Мне следовало бы догадаться, после того, что я слышала о вас вчера, что, если бы вам вообще что-нибудь потребовалось, вы позаимствовали бы это у женщины! Таксист, который привез меня сюда, сказал, что вы питаете слабость к юбкам, и я вполне могу ему поверить…
Его рука молниеносно взметнулась, и он схватил Каприс за запястье. От этого прикосновения она вздрогнула, потому что ощутила, какие сильные и грубые у него пальцы. Но заговорил он мягко, почти обольстительно.
— Он действительно так сказал? Расскажите мне подробнее о вашем таксисте… и обо всех других разоблачениях, которые он по моему поводу сделал! Расскажите мне, маленькая австралийка, почему вы приехали сюда с жаждой моей крови и отчего, вместо того чтобы вежливо спросить меня, по какой причине я обосновался в вашем доме, вы приказываете мне убираться, будто я какой-то взломщик, которому нет оправдания. Вы в вашей стране никогда не интересуетесь подобного рода объяснениями? Или делаете это только после того, как оскальпируете всех топориком?
— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о моей стране. — Девушка попыталась вырвать руку. — Я по происхождению англичанка.
— Меня удивляет, что для вас это предмет гордости. У вас совсем не английские манеры.
Она вспыхнула, почувствовав, что ее охватило крайнее возмущение.
— А кто вы такой, чтобы говорить о моих манерах? Ваше поведение вчера, когда я приехала, было на грани неприличного. Вы даже науськали на меня своих собак…
— Я не науськивал на вас собак. Я разрешил им сначала познакомиться с вами… и думаю, что это можно было расценить как проявление элементарной осторожности.
— Вам очень повезло, что они не растерзали меня в клочья. Если бы меня не использовали для дрессировки собак, я могла бы быть…
Молодой человек рассматривал ее с несколько запоздалым восхищением… хоть и невольным, однако, восхищением.
— Да вы сами спровоцировали повышенное внимание к себе моих домашних животных. А они на самом деле совершенно безопасны, хотя у некоторых людей может сложиться впечатление, что они чуть ли не людоеды… Однако вернемся к вашему другу таксисту. — Его лицо опять заметно потемнело, и под его полным злобы взглядом Каприс почувствовала сильное желание развернуться и как можно скорее ретироваться в дом.
— Что еще он сказал обо мне? И что, как он думает, он обо мне знает?
Она осторожно подвинулась в сторону открытой двери гаража.
— Он утверждал, что вы натравили на него собак, когда он однажды приезжал сюда, и, разумеется, вы не имели никакого права этого делать…
— А, я помню. — Уинтертон кивнул и сардонически ухмыльнулся. — Он привез сюда кое-кого, кого я не желал видеть, вот я и отделался от них обоих. Счастлив слышать, что он обрел надлежащее уважение к моему праву избавляться от нежелательных визитеров.
