Почему она об этом вспомнила? Может быть, потому, что в этом мужчине увидела ту же страстность. Тот же гнев. Ту же горечь. Она осознала это много лет спустя, но прекрасно запомнила. Ей очень недоставало Остина. И всегда будет недоставать. Его смерть оказалась… безумной расточительностью. И безумной трагедией.
Мерфи пришлось буквально вцепиться в столешницу, чтобы не наброситься на еду. Она поставила перед ним полную, с верхом, тарелку и снова наполнила кофейную кружку. Затем уселась напротив него, наблюдая, как он ринулся в бой.
Сама Мак отщипнула лишь крохотный кусочек бекона.
спросила она неожиданно.
— Что с тобой случилось, Мерфи?
— После.
— После чего?
Он ткнул вилкой в остатки бекона.
— После того, как поем.
Значит, этот человек умирал с голоду. Она готова была поклясться, что ему и раньше приходилось голодать. Мак увидела, как он напрягся, потом снова расслабился.
— Ты избит до полусмерти.
Мерфи зарычал, затолкал в рот тост и продолжал с жадностью насыщаться.
Покончив с завтраком, он почувствовал себя хорошо — впервые за много дней. Он отодвинул тарелку и принял у нее очередную кружку кофе. Пора ей объяснить… Пожалуй, пора.
— Я строитель. Ехал на работу, и у меня сломалась машина. На попутках добрался до Конкорда. Обедал в маленьком кафе, пока парень с заправки съездил на грузовике за моей машиной. Он сказал, что нужны запасные детали, поэтому я поехал дальше на попутных.
Заметив ее недоверчивый взгляд, Мерфи пожал плечами:
— Я бываю неосторожен. Двое в пикапе притормозили. Они показались мне самыми обычными парнями. Слегка подвыпившими, но и только, а потом я увидел синие и красные вспышки полицейской машины.
Он встал и выглянул в окно.
— Не успел я понять, что происходит, как водитель вдавил педаль газа в пол. Нас начали преследовать.
— Ты просил их высадить тебя из машины?
Мерфи рассмеялся. Улыбка украсила его мужественное лицо.
— Просил? Я был слишком занят тем, что цеплялся за приборную доску обеими руками, рта не мог раскрыть.
Он снова сел и отпил из своей кружки.
— Полиция отрезала нам путь, и водитель повел этот чертов грузовик по средней полосе и повернул обратно к Конкорду. Засвистели пули.
Рассказывая сейчас об этом, слыша собственные слова, он вспомнил. Что-то в нем взорвалось. Точно в те секунды, когда прозвучали первые выстрелы, он потерял способность рассуждать и его мозг функционировал сам по себе.
Пока в свои игры играл Вашингтон,
На черной стене рос список имен…
— Водитель потерял контроль над управлением, и врезался в парапет набережной. Нас окружили полицейские. Меня вытащили из грузовика и поставили к борту. Тут до меня начали доноситься обрывки разговоров. Эти парни ограбили магазин автомобильных запчастей в городе.
Он пристально посмотрел на Мак, пытаясь оценить ее реакцию. Реакции не последовало. Ее лицо оставалось непроницаемым. Поерзав на стуле, он продолжал:
— Нас всех арестовали за вооруженное ограбление. Я объяснил, что просто попросил меня подвезти. Те двое рассмеялись и сказали, что это я неплохо придумал. Полицейский с ними согласился. Трое ограбили магазин, и их застукали в этом грузовичке. У них даже имелись приметы всей троицы.
— И твои тоже?
— Посмотри на меня. Я похож на тысячу других парней. Нет. Это не так. Но она не стала этого говорить.
— Они не проверили твой рассказ?
— Они уже отобрали у меня бумажник. И готовились надеть наручники. Только я им не позволил. — Она смотрела, как он рассеянно потирает запястье. — Тут до меня дошло. Эти сволочи решили выдать меня за своего, чтобы прикрыть настоящего сообщника, который успел смыться.
Его снова захлестнул гнев. Попались бы они ему сейчас!
— Они шли на дно и тащили меня за собой. Вот так просто. Я оттолкнул полицейского, выхватил у него пушку и бросился бежать.
От Маккензи не ускользнуло жестокое, отчужденное выражение, промелькнувшее в его взгляде.
— Я шел напролом. Мне удалось от них оторваться. Много часов скрывался, непрерывно перемещаясь. Им очень хотелось до меня добраться. — Ему казалось, он слышит звук сирены, приближающийся, завывающий без умолку. Вой, заполняющий все вокруг, угрожающий жизни. Его тело и нервы были истощены. Он находился в таком напряжении, что слышал, как открываются и закрываются поры его тела. Как во Вьетнаме.
— Тебя бы оправдали.
— Учитывая заявление этих парней, что я был с ними? Не могу так рисковать. Я провел семь месяцев в тюрьме во Вьетнаме. Мне было тогда двадцать три года. — Он помнил все так отчетливо, словно это происходило вчера, а не давным-давно. — Никто меня больше не посадит за решетку. Никогда.
— Ладно. Продолжай. — Тюрьма. Вьетнам. Старые шрамы. Она начинала смотреть на него другими глазами.
— Я вскочил сзади в пикап, который остановился у светофора. Мне было безразлично, куда он едет. В тот момент, если бы копы меня засекли, я бы погиб.
— Ты хочешь сказать, что не позволил бы им взять тебя живым? Не слишком ли отчаянный шаг, ты не находишь?
Он взглянул на нее как на ненормальную.
— Грабеж. Сопротивление при аресте. Полицейские терпеть не могут тех, кто лишает их оружия.
Маккензн пожала плечами. Насчет этого он, наверное, прав.
— Ты говорил, что узнал эти места. Ты здесь жил раньше?
— Шарлотт. Я был несколько лет женат, и мы там жили. Здесь я некоторое время работал охранником. После развода подался на Север и начал все сначала. Мой брат купил тридцать акров девственного леса в Ремингтоне, штат Виргиния. Попросил меня помочь ему расчистить землю и построить дом. В обмен он выделил мне десять акров на собственный коттедж. Там я и живу, когда туда приезжаю.
— А я не могу позвонить твоему брату и попросить помочь?
— Нет. Не хочу его впутывать. Меня ничего хорошего не ждет, если дойдет до суда. Не стану рисковать. Кроме того, те парни меня подставили.
Вероятно, в этом было все дело, на девяносто девять процентов.
— Где ты живешь большую часть времени?
— Я не люблю долго оставаться на одном месте. Все время переезжаю. Двадцать лет мотался из города в город. А иногда живу в коттедже, что сам построил.
Мак пошла сварить еще кофе. Он наблюдал за ней. Для него вдруг стало очень важно, чтобы она ему поверила. Почему? Ведь он мог удерживать ее силой.
— Мне такая жизнь не по душе. Тебе не бывает одиноко? — Он ответил ей таким взглядом, что она оставила этот вопрос и задала другой: — Как, по-твоему, я могу тебе помочь?
