деле нужны деньги! — Стас выехал из кухни мне навстречу. Лучезарная улыбка озаряла его лицо, но глаза оставались серьезными. — Бьюсь об заклад, ты ведь не хотела приезжать, верно? Если бы не мое сообщение, тебя бы тут не было.
— Да, верно. — Я мрачно усмехнулась. — И что? Я думала, что, когда болеют, не ведут себя вот так.
— Как? — Стас наклонил голову набок, и стал наблюдать за мной с преувеличенным интересом.
— Слишком жизнерадостно и бодро.
— Ааа, ты ждала, что я буду лежать у порога с протянутой рукой и пеной у рта. Понял. — Стас усмехнулся и помолчал для значимости пару минут, — спешу тебя огорчить. Я нашел в шкафчике жаропонижающее и выпил. Минут 15 назад мне стало легче. Но думаю, это ненадолго.
Я хотела ответить что-нибудь колкое, но Стас перебил меня громким надсадным кашлем, который длился, кажется, целую вечность. Когда он успокоился, то утер ладонью выступившие в уголках глаз слезы и пробормотал:
— Ну, вот тебе и доказательство. А виновата, между прочим, ты.
— Я? — от удивления я притормозила на пути на кухню, — почему это?
— Ну как, почему? Ты вчера прижалась ко мне вся мокрая. Я и заболел.
— Что?! Тебе не стыдно?!
— А почему мне должно быть стыдно? Между прочим, это не я бегал по двору полуголый. А мне много не надо, чуть-чуть прикоснулся и все, я сразу простыл. Инвалид же. Что с меня, такого немощного взять.
Я едва не заплакала. Он снова в своем репертуаре. Говорить что-то просто бессмысленно. Этот глупый стеб, он просто вытягивает все силы по капле. Сейчас я совсем не готова спорить, а еще больше не хочу оправдываться. Просто прошла на кухню и безразлично окинула взглядом погром, который устроили вчера.
Сегодня моя работа начнется с уборки. Ну, разумеется, после завтрака.
— Мои друзья потусили на славу, — Стас притворно покачал головой, — когда они узнали, что у меня есть собственная сиделка, словно с цепи сорвались. «Нужно на совесть отрабатывать свой хлеб». Кажется, я слышал что-то такое.
Я бросила грязные тарелки обратно в раковину, и они жалобно звякнули. Внутри все кричало.
— А ты знаешь, что такое труд? Ты хоть раз в своей жизни работал, мальчик, или привык сидеть на папкиной шее? — я понимала, что совершаю ошибку, но уже не могла остановиться. — Мне нужны деньги, это что, преступление?! Мне абсолютно наплевать, что ты в коляске, твои ноги рано или поздно начнут ходить, и ты снова будешь радоваться жизни, а я пойду дальше! Потому что мне нужно работать!
Стас молчал. Его губы сжаты в тонкую линию. Я затихла, разглядывая напряженное лицо. Кажется, у него влажный лоб — капельки пота выступили на коже. Только вот голубые глаза смотрят колко.
— Интересно, почему ты считаешь, что прислугу нужно унижать. Да, я прислуга. Но я еще и человек. — на этот раз я уже не кричала, а просто завершила свои мысли.
Стас молчал и смотрел мне прямо в глаза.
— Между прочим, я программист. — Стас сделал глоток чая из кружки и вздохнул. — И давно уже не мальчик.
— Извини, просто мне давно не 19, и ты мне кажешься слишком молодым, — я неловко замолчала, вспомнив, что женщинам не принято говорить о своем возрасте.
— Больше, чем на 25 лет ты все равно не выглядишь. А когда открываешь рот, то можно и все 15 дать.
Я улыбнулась. Мы находились на берегу небольшого, заросшего камышами, пруда. Оказывается, пруд находился прямо за домом, всего две минуты по выстланной камнями дорожке, и можно любоваться сельской красотой. Стас сидел в кресле, а я на небольшой деревянной лавке, наспех сколоченной прямо у кромки воды. Вокруг — тишина, где-то вдали, где кончается поле, виднеется березовая роща. Небо, буквально пять минут назад сияющее кристальной голубизной, — затянуло тяжелыми, серыми тучами. Кажется, скоро будет дождь.
— Еще немного, и пора возвращаться. — Я посмотрела на умиротворенное лицо Стаса. Впервые он не строил из себя клоуна: спокойный, задумчивый взгляд, легкая неосознанная улыбка застыла на губах, таким он мне даже нравился. Такой, как сейчас, он очень сильно напоминал своего отца. Вот только что-то мне подсказывает, что Михаил не может похвастаться хорошими отношениями со своим сыном.
— Ты не любишь своего отца? — вопрос сам собой сорвался с губ. Стас нахмурился, и я пожалела о своих словах.
— С чего такой вывод?
— Не знаю. Просто, так кажется.
— Ты, случаем, психологом нигде не подрабатываешь? — Стас беззлобно усмехнулся, — твои вопросы не очень уместны.
— Извини. Просто я вижу, что он тебя очень любит, но не знает, как приблизиться к тебе.
— Понял. — Стас поставил кружку с чаем в специальное отверстие и круто развернулся на колесах, — пошли обратно в дом. Вези меня, чтобы я не испачкал руки.
По интонации голоса, я поняла, что залезла не в свое дело. Так оно и было. Вечно я лезу со своим проницательным взглядом, вечно что-то кажется…да и с чего вдруг мы перешли на доверительную волну? Еще вчера все было на «грани». Мне казалось, что я ненавижу этого человека. Но сейчас все круто поменялось, с ним что-то случилось или со мной? Непонятно, да уже и не очень важно.
На этот раз, Стас не закрылся в комнате, как всегда делал, а решил сидеть на кухне, и молча наблюдал тем, как я убираю бардак. Время от времени, он пытался помочь, подавал мне грязные стаканы со стола и пустые бутылки. Потом я стала готовить еду. Очень сложно «влиться» в работу. Я совершенно не ощущала себя домработницей. Казалось, что я просто нахожусь в гостях и помогаю по дому.
— Ты ведь никогда не работала в частных домах, верно? И вообще, это твоя первая, такая работа. — Стас поймал мой растерянный взгляд, — ты совершенно неправильно себя ведешь. Не так, как ведут себя другие. То есть, женщины, которые были в этом доме, и исполняли свои обязанности, вели себя иначе. Более профессионально.
— Может, у меня просто нет опыта? — я попыталась отшутиться. — Почему же эти женщины уходили, что их не устроило?
— Их не устроил я. — Стас широко улыбнулся, а я не сдержалась и рассмеялась в голос.
— И правда, я могла бы догадаться сразу.
— Ты другая. Не высокомерная, и делаешь работу, несмотря ни на что. Говоришь, что думаешь, не пытаешься угодить. Мне это понравилось. — Стас вдруг нахмурился, снова стал серьезным. — На самом деле, я не нуждаюсь в помощи, и могу приготовить еду сам. Я не хотел, чтобы отец кого-то нанимал.
