время пожара, вовсе не планировала уходить далеко. Дала небольшой перерыв, а потом снова занесла надо мной свою остро заточенную косу.
Я полностью ухожу под воду, ощущая, как якорем иду ко дну.
Вот и все. Вот и закончилась моя жизнь. Совсем скоро я увижу родных. Обниму маму. Поцелую бабушку. Возьму за руки папу и дедушку…
Мысли постепенно сливаются в одну бесформенную кляксу.
Сознание ускользает.
Тьма сгущается.
И в самый последний момент перед тем, как мое сердце окончательно перестает биться, кто-то резко хватает меня за волосы и болезненным рывком вытаскивает наружу…
Сонная тишина летнего утра приятно ласкает слух, но валяться в постели больше не хочется. Тем более, что погода так и шепчет, подгоняя скорее вырваться из душной бетонной коробки на свежий воздух и вдохнуть полной грудью.
Спрыгиваю с кровати и, бегло умывшись, натягиваю кроссовки и шорты. Вообще-то я не далеко офанателый ЗОЖник, но утренние пробежки — это святое. Особенно летом. До наступления дневной жары.
Выбегаю из здания и держу путь к легендарной дырке в заборе, через которую можно попасть в небольшой, но чертовский живописный лесок. Формально шарахаться там в одиночестве запрещено, но администрация закрывает на это глаза. Время от времени директриса грозится заделать щель в заборе, но руки, похоже, так и не доходят.
Бегу трусцой, до предела наполняя легкие древесными ароматами. Находиться в лесу в шестом часу утра прикольно еще и потому, что в это время тут никого не встретишь. Ребята из детдома дрыхнут, пуская слюни на подушку. Поэтому моя пробежка — своего рода миг уединения с природой. Звучит, конечно, пафосно, но это правда.
Поднимаюсь на холм и, смахнув со лба набежавший пот, поворачиваю направо, к озеру. Если будет порыв, можно даже искупнуться. Вода наверняка уже порядком прогрелась.
Добегаю до полянки, с которой открывается вид на небольшой водоем и внезапно замечаю, что там кто-то плещется. Черт подери, и кого только дернуло тащиться на озеро в такую рань?
Слегка сощурившись, напрягаю зрение и через секунду изумленно отвешиваю челюсть. Охренеть! Это новенькая! Бултыхается в воде, как поплавок. Руками как-то странно машет, дергается… Что за странная техника плаванья такая?
Делаю пару шагов вперед, вглядываясь. Нет, все-таки она реально как-то неестественно двигается… Будто по невидимой лестнице пытается вскарабкаться. Будто… тонет.
Твою мать. А вдруг и правда тонет?..
Меня резко прошибает холодный пот, и я тут же срываюсь с места. Несусь вниз с пригорка так быстро, что ноги едва касаются земли. Дыхание делается тяжелым и поверхностным, а в голове пульсирует одна-единственная мысль: «Только бы успеть!».
В считанные секунды достигаю берега и, не замедляясь, ныряю в озеро. Анина голова меж тем все реже показывается на поверхности. Такое чувство, будто какая-то неведомая сила неумолимо тянет ее ко дну.
Между нами остается чуть больше десяти метров, когда ее лицо, бледное и испуганное, последний раз проносится перед моими глазами. А затем она уходит под воду.
Подплываю к нужному месту и, набрав побольше воздуха, ныряю на глубину. Машу руками в надежде нащупать что-то живое и твердое, на пальцы загребают лишь необъятные толщи воды.
Неужели промахнулся?
Смещаюсь правее, левее, погружаюсь ниже, но вокруг ничего не видно. Кислород в легких стремительно заканчивается, мне отчаянно хочется сделать вдох, но я понимаю: если вынырну сейчас, то со вторым погружением вероятность обнаружить Аню будет в разы меньше.
Я кручусь в воде, как заведенный. Барахтаюсь, вращаюсь на триста шестьдесят. И вдруг меж пальцев проскальзывает что-то инородное. Не вода, но и не плоть.
Водоросли? А, может, волосы?..
Подплываю ближе и стягиваю в кулак нечто.
Нет, не померещилось. Точно волосы. А следом и голова, и плечи, и все Анино тело.
Вздергиваю ее наверх, а затем подныриваю снизу и, подхватив под мышки, тащу наружу.
Вода выпускает нас из своих тисков, и я жадно заглатываю ртом воздух. Потом кошусь на Аню, и сердце пропускает удар.
Она не дышит. Не шевелится.
Сука. Сука-сука-сука.
Как же так?! Неужели опоздал?
Хватаю ее бездвижное тело и, стараясь удерживать голову над водой, тяну к берегу. По жилам разливается жгучая боль, мышцы содрогаются в мучительных спазмах, а в груди полыхает огонь.
Каждое движение — пытка, каждый вдох — агония, но я унимаюсь, гребу что есть мочи, потому что понимаю: сейчас на счету каждая гребаная секунда. От меня зависит, выживет эта мелкая или нет…
Когда ноги наконец касаются дна, я с облегчением переношу на них вес тела. Ступни утопают в иле, вода заливается в рот, но суша с каждым шагом все ближе. Осталось еще чуть-чуть, еще немного…
Последний рывок — и я вытаскиваю Аню на берег. Она лежит на спине и не подает ни малейших признаков жизни. Губы синие, кожа бледная, глаза закрыты.
Надрывно дыша, нависаю над ней и прикладываю два пальца к сонной артерии. Пульс прощупывается. Однако дыхание отсутствует.
Наклоняюсь к Ане и, зажав ее нос пальцами, делаю глубокий вдох. Затем пошире открываю рот и, накрыв ее холодные губы, резко выдыхаю. Раз-два.
С непривычки закашливаюсь. Отбрасываю со лба мокрые волосы и напряженно всматриваюсь в Анино лицо. Никакой реакций.
Черт.
Снова наклоняюсь и повторяю и манипуляцию, но ее состояние не меняется. А драгоценное время неумолимо уходит…
Встаю на колени и упираю обе ладони в середину ее грудной клетки. Помнится, на уроках ОБЖ нас учили, как делать непрямой массаж сердца, и в критический момент полезные знания всплывают в моей голове.
Несколько десятков быстрых надавливаний, потом искусственное дыхание «рот в рот». И так по кругу. Опять и опять.
Как заведенный, продолжаю спасательные действия. Где-то в области солнечного сплетения зарождается дикий отупляющий страх, но я усилием воли отгоняю его прочь и не пускаю в зону сознательного.
Иди на хрен, смерть! Вали обратно в свое темное царство! Она не умрет, поняла?! По крайней мере, не сейчас. Не сегодня.
— Ну же! — хриплю я, яростно надавливая Ане на грудь. — Давай, дыши! Совсем ведь мелкая еще! Вся жизнь впереди! Вся, сука, жизнь! Дыши, говорю!!!
Я сбиваюсь со счета и начисто выбиваюсь из сил. Руки дрожат, в груди так сильно печет, что, кажется, я вот-вот выплюну легкие. Однако в моменте мне совершенно неважна собственная боль. Все внимание на ней, на девочке с большими грустными глазами, небесный взгляд которых я хочу увидеть хотя бы еще один раз…
Внезапно Аня дергается. Не сильно, но всем телом. А затем начинает кашлять.
