спецом, чтобы я ревновал, ту криповую фотку запостила? Ну, я так примерно и думал, – самодовольно заявляет он. И мне… Мне его просто треснуть хочется! Нет, это же надо!
– А о моих чувствах ты подумал, Тёма? М-м-м?
– А ты? – кусает в ответ, потому что больше ему сказать, конечно же, нечего.
– Я, может, и виновата, да. Но у того, что я делаю, есть серьезные причины, о которых ты знаешь!
– Серьезные причины – это то, что твой отец готов подложить тебя под какого-то седеющего мудака, лишь бы выбить финансирование своего очередного шедевра?!
Слово «шедевр» Басов выплевывает с такой издевательской интонацией, что его сарказм не распознать мог бы только совсем уж дебил.
– Что ж ты к нему первый на пробы бежишь, если все так плохо?! – невольно становлюсь в оборонительную позицию. Басов лупит в стенку кулаком. Я вздрагиваю. – С-совсем больной, что ли?
Я бодрюсь, да… Конечно, бодрюсь, только слезы все катятся и катятся по лицу. Почему так? Когда все настолько испортилось?
Артем отрывает задницу, которой до этого подпирал стену, и шагает ко мне.
– Все, Ась, давай тормознем. Оба. Нас заносит.
Луплю его по рукам, но он все равно меня обнимает и прижимает к своей груди. Басов невысокий. Когда я на каблуках, мы едва ли не одного роста. И это удобно. Потому что когда мы целовались с Владом, у меня занемела шея.
Позорно всхлипываю, обозначая тем самым свою полную капитуляцию. Артем прижимает меня к себе. Тишину разрывает звук нашего дыхания и поцелуев.
– М-м-м…Мир? – шепчу я, когда он на миг оставляет мои губы в покое.
– Я подумаю. А ты давай пока, пососи прощения.
– Ты тоже виноват! – ахаю, но мой звук тонет в сигнале.
– Забыла закрыть двери? – дергает бровью Басов. Выпучив глаза, бегу исправить эту оплошность.
– Я все на свете забыла, когда увидела тебя здесь, – горько улыбаюсь.
– Не ожидала?
– Думала, ты уже со своими шлюхами развлекаешься.
– Да ладно, – ржет, притягивая меня за руку. – Нормальные девчонки.
– Так, может, еще не поздно к ним вернуться? – вспыхиваю я как спичка.
– Да перестань, Ась, – шепчет Басов, покрывая мое лицо поцелуями. Хочу в очередной раз ему напомнить, что мне не очень нравится сокращенный вариант моего имени. Это донельзя его упрощает, и уж совсем я ненавижу идиотское «Аська». Но мое возмущение тонет в его поцелуях. Так завожусь, что кажется, именно этой ночью я испытаю с ним свой первый оргазм, но… не случается.
– Сейчас отдышусь и на втором круге тебя добью, – устало обещает Тёма.
– Нет уж, я в душ и спать. Совсем сил нет, – бурчу, кутаясь в простынь. А когда возвращаюсь – Артем уже спит, обхватив мою подушку двумя руками. Укладываюсь рядом, подложив под щеку сложенные лодочкой руки. Усталость давит, но сон долго не идет. Не слишком ли легко я его простила? Не уверена, но копить обиды – тоже так себе идея.
Засыпаю ближе к утру, а просыпаюсь от того, что взъерошенный изрядно помятый Басов трясет меня за плечо.
– Ась! Ась, тут какой-то пиздец в новостях.
– М-м-м? Что случилось? – хриплю, накрывая подушкой голову.
– Аська, блин, лучше сядь. А еще лучше, позвони матери.
Вытягиваю руку и несколько раз прохожусь по прикроватной тумбочке, прежде чем доходит, что свой телефон я оставила в сумочке в коридоре.
– Объясни, что такого произошло, что ты будишь меня, – кошусь на электронные часы, – в семь утра моего единственного за полтора месяца выходного?
– Пишут, что твой отец в реанимации.
– А? – подскакиваю, как ужаленная. Если существует худший способ проснуться, то он мне открылся. Сна – ни в одном глазу. – Еще раз. Внятно.
Басов закатывает глаза:
– В новостных каналах распространяется информация, что твой отец в реанимации.
И будто кто-то враз выкачал весь кислород из комнаты. Обхватываю сжавшееся горло ладонью. Словно это как-то может помочь сделать спасительный вдох. Ничего перед собой не видя, кувырком слетаю с кровати и бегу, стуча пятками, через всю квартиру. Вытряхиваю содержимое клатча, разблокирую телефон, а там с десяток пропущенных от матери. И если до этого у меня еще оставались надежды, что кто-то запустил в новостную ленту утку, то сейчас их не осталось.
Скуля, как побитая псина, перезваниваю.
– Асия, господи! Ну слава богу! Немедленно приезжай, папе… плохо.
Прежде чем отбить вызов, мама успевает продиктовать мне адрес больницы, куда увезли отца.
Бегу к гардеробной, хватаю первые попавшиеся под руку джинсы. Истерично суетясь, никак не могу попасть ногой в штанину.
– Отвезешь меня? – бросаю куда-то за спину, где привидением бродит Басов.
– Что?
– А, забей! Я вызову такси.
– Такси – не варик. Фотки оттуда сольют в сеть за секунду.
В замечании Артема есть над чем подумать, просто я сейчас в таком состоянии, что тупо не способна на это. Даже если папа потом отругает меня за беспечность.
Если, конечно, останется жив. Всевышний… Пусть он останется, пожалуйся!
– Не пофиг ли, кто их сольет? Уверена, цена за наши головы уже объявлена.
Это все обратная сторона популярности. В нашей семье очень хорошо это понимают. Когда умер дед – прославленный писатель нашей республики, его фотографиями в гробу были забиты первые полосы всех газет. А потом еще неделю страна гудела, обсуждая снимки, сделанные на кладбище, и споря, достаточно ли сильно горевала семья, или надо все же было стараться получше.
– Слушай, а чего тебе Худой не звонит?
– Ты опять? – истерично вскидываюсь, зажав в руке сапожок.
– Обычно он первый за тебя впрягается, разве нет?
Отмахнувшись, трясущимися руками вызываю такси и
