— Спокойной ночи, — вежливо попрощалась я, толкая дверь.
— Мисс Блю?! — остановил меня капитан.
— Да?
Вновь наступила тишина, но на этот раз давящая. Душа сжалась в волнении, не люблю неожиданности, а сейчас, несомненно, последует нечто неожиданное.
— Почему вы здесь? — после минутной заминки спросил Олбани.
— Я … не понимаю, — совсем растерявшись, призналась я.
— Молодая, симпатичная, образованная. Почему гувернантка?
— Люблю детей, — на мой взгляд, самый очевидный ответ.
Я действительно не могла понять, к чему он клонит. Зачем все эти вопросы? Да и у девушек небольшой выбор и мой один из лучших.
— Вы могли бы выйти замуж и завести своих.
Я поперхнулась вздохом. Удар был неожиданным и очень болезненным. Как же хорошо, что ему не видно мое лицо, потому как сохранить на нем бесстрастное выражение не удалось.
— Я … спокойной ночи, — уклонилась от ответа и закрыла за собой дверь.
Щелкнул замок. Звук резкий и непривычный — я давно не пользовалась ключом от этой двери. Первые недели незнакомый дом пугал, и я, без каких — либо раздумий, пользовалась возможностью запереться, но со временем освоившись, я перестала бояться звуков и шагов. Сейчас же рука сама потянулась к ключу. Захотелось закрыться, спрятаться и натянуть на голову одеяло.
Слова капитана застали врасплох, никто раньше не интересовался моей жизнью, моими желаниями и выбором. Оказалось, очень сложно отвечать на вопросы, ответы на которые стараешься забыть.
Нет, мое сердце не было разбито несчастной любовью. В моей жизни не было неисправимых трагедий. Я не храню страшных тайн. Просто я оказалась лишней на дороге жизни, с которой меня бесцеремонно столкнули.
Мой отец всегда считал, что его дочь должна быть самой лучшей. Лучшей во всем. Он сам учил меня наукам. Воспитывал стойкость, выдержку, мораль. Он, в угоду своей профессии, редко бывал дома, но это не мешало ему быть строгим последовательным учителем. Порой он забывал, что я его дочь, а не воспитанница. Он скупо радовался моим успехам и жестко спрашивал за неудачи.
Отец даже жениха нашел мне сам. Молодой человек был из небогатой семьи, но хорошо образован и воспитан. Вежливо улыбался, приносил цветы и сладости, даже пару раз расщедрился на комплименты. Меня сложно назвать красивой, слово «милая» подходит больше, но его фальшивые слова заставили задуматься. Если порывы отца — пристроить дочь в хорошие руки, были мне понятны, то было непонятно, зачем я этому человеку. Между нами не было чувств, даже небольшой симпатии.
Невзначай заведенный разговор с отцом ни к чему не привел. Он имел свои планы и причины, но не стал посвящать меня в них, лишь упорней занялся муштрой.
— Ты должна быть идеальной, — повторял он.
А я не хотела быть идеальной, я хотела быть хоть капельку счастливой. Тогда я еще не задумывалась об одиночестве, но понимала, что не смогу его избежать, если буду идти по чужой тропинке.
Все открылось внезапно, когда отец слег от болезни. Он чувствовал близкий конец и желал завершить свои дела. Тогда я и узнала, что мое будущее готовилось давно и тщательно.
Гувернер в доме занимает особое место: не гость, не родственник, не прислуга. Он есть, но все смотрят мимо, ведь им нельзя распоряжаться, но при этом и он не имеет права голоса. Незаметен, но при этом вхож везде. Так отец случайно стал носителем семейной тайны чужих ему людей. Высокий титул и огромное состояние, хранящиеся в том доме, были получено незаконно. Документы обошли истинных владельцев путем подкупа и запугивания. План в голове моего отца родился легко. Собственные амбиции или своеобразное чувство долга передо мной заставили его пойти на преступление, но он завладел ценными документами, надеясь на лучшую участь для меня.
Их искали долго и тщательно, но найти хоть одну ниточку, ведущую к давно служившему у них гувернеру, не удалось. А отец не торопился. Он еще долго служил в обворованной семье, храня бумаги как зеницу ока. А дальше все было просто до слез. Он нашел обделенную родовую ветвь и предложил сделку: бумаги, подтверждающие наследство, в обмен на мезальянс. Их наследник должен был взять в жены девушку без рода и племени. А кто бы отказался на их месте?
Тогда стало ясно, что обучали меня не просто так, а к браку, в котором я — дареный конь. И лишь мое безупречное воспитание позволило сгладить столь деликатный момент. Я была разочарована и подавлена. Жених больше не имел причин скрывать своей неприязни, а отец больше не мог меня защитить. Это была страшная участь, по своей сути, и не только для меня.
После смерти отца все изменилось — теперь я сама могла решить, что делать дальше. Бумаги я отдала легко, ничего не потребовав взамен. И только потом поняла, как просчиталась. Дом, в котором мы жили последнее время, был одной из уступок, посаженной на крючок семьи. Его отобрали без угрызений совести и выставили меня на улицу. Я осталась совсем одна в огромном, недружелюбном мире. Без крыши над головой, без средств к существованию, без друзей и близких. Только тогда я в полной мере осознала, что не просто одна, а одинока в самом глобальном смысле.
Единственное мое ценное имущество — это знания, которыми так тщательно пичкал меня отец, но без рекомендаций и знакомств эти знания были совершенно не востребованы.
Выйти замуж? Тут капитан попал в точку, вот только кому нужна бездомная бесприданница? И как бы я не хотела тихой семейной жизни, мне не представилось и шанса получить ее. Дети? Да, очень хотела, только без первого второго быть не может. С каждым прошедшим годом вероятность обрести свою семью становилась все более призрачной. А я, как любая другая женщина, имею свои мечты. Печально, что им, возможно, никогда не суждено сбыться.
Не снимая платья, я забралась в постель и, укрывшись по самое горло одеялом, принялась за самое неблагодарное и постыдное дело — жалеть себя. Слезинки, скатываясь по лицу, капали на подушку, платье казалось тесным и колючим, комната — холодной и сырой. Дом спал, а я так и не смогла сомкнуть уставших глаз.
* * *
Утро выдалось тяжелым. И меня не столько мучила усталость и разбитость, сколько страх, что капитан повторит свой вопрос. Не хочу посвящать кого — либо в свои трудности и страхи. Зачем? Чтобы пожалели? Посочувствовали? А может, обвинили?
В коридор выходила, внимательно оглядываясь. Глупо, но иррациональный страх, что капитан затаился в ожидании и ждет, когда я покину свое убежище, был сильнее разумного начала. Убедившись, что проход свободен, я позволила себе немного расслабиться.
Классная комната оказалась пуста. Видимо, дети решили, что вчерашняя поблажка — не исключение из правил, а полноценные каникулы. Ну и пусть. Если их отец не против, то и мне нечего возразить. Осталось лишь решить, чем заняться самой. Так как выбор был невелик, то решила воплотить в жизнь вчерашний план, отправилась за парочкой интересных книг и хотела спрятаться в комнате до самого вечера.
