Такое совершенство возможно только в грезах.
Закончив раздеваться, он повернулся и взглянул на нее затуманившимся взором. Как будто проверяя ее реакцию. Потом с ленивой удовлетворенной улыбкой легким движением пальца прикрыл ей рот.
— Ваша очередь, — мягко пригласил он. — Или надо сказать — моя?
Никос стоял в свободной позе греческой статуи, правда, совершенно без добродетелей Платона. Стоял и ждал, когда Энн будет раздеваться, а он наблюдать — как это делала она.
Но девушка не двигалась, и он насмешливо улыбнулся ей:
— Не волнуйтесь. Я уже проверил. Вы прошли отбор.
Она замерла.
— У бассейна. Вы спали.
— Вы меня трогали! — она сильно покраснела. Боже! Так это реальная рука погладила ее спину, ей вовсе не приснилось. Его рука! Чтобы как-то скрыть свой гнев, она стала быстро снимать с Ари футболку и надевать ему нарукавники. А Никос Теакис со смехом побежал в водную синеву и начал шумно плескаться. Потом красиво поплыл, сильными взмахами рассекая воду. Энн отвела глаза и продолжала помогать Ари.
— Ты тоже иди! — сказал Ари.
— После ланча. Мне еще долго переодеваться, а дядя Никки уже в воде. Я лучше посмотрю на вас обоих.
Ари согласился на компромисс и с криками бросился к дяде, который вернулся к берегу и, стоя, ожидал племянника.
Господи, он действительно божественно хорош…
Лучше на него не смотреть, потому что захватывает дыхание и сердце бешено колотится. Она старалась смотреть на Ари. Но пришлось признать, что Никос Теакис, заносчивый и высокомерный — изумительный компаньон четырехлетнему мальчугану. Снова и снова он подкидывал Ари и бросал в воду, возил на себе, кружил над водой как самолет. Малыш визжал от восторга. Энн бессознательно улыбалась.
Оба вышли из воды. Ари подбежал к ней с объятиями, сбивчиво рассказывая про их игры в воде и про все, что делал дядя Никки. Она вытирала ребенка полотенцем и внимательно слушала его рассказ, переспрашивая в самых интересных местах. На дядю она и не взглянула. Совсем.
Но в лагере пришлось, хотела она того или нет. Солнце поднялось высоко, даже смуглой коже требовалась защита. Энн принялась смазывать лицо и тельце Ари защитным кремом.
— А вы помазались кремом, Энн?
Вопрос вынудил ее взглянуть на него, но лучше бы она этого не делала.
Никос стоял, расставив ноги, спиной к солнцу, вытирая полотенцем волосы. Он выглядел… ослепительно.
— Да, перед отъездом.
— Помажьтесь еще. Даже с вашим загаром можете обгореть. Испортите безукоризненный цвет лица.
Энн наложила крем — он прав, пусть и сказано это… неуместно. Цвет ее лица — не его дело. Ари потянул ее за рукав:
— Пойдем строить песчаную крепость. Большую.
Да что угодно, только подальше от Никоса Теакиса.
— Вы так и будете весь день закрыты от шеи до лодыжек? — спросил Никос, вальяжно усевшись на подстилку.
— Я сказала Ари, что буду купаться после ланча, — поднимаясь на ноги, она снова украдкой оглядела его.
Он сидел, опираясь спиной на камень, вытянув перед собой длинные ноги. Волосы падали на лоб. Совершенный экземпляр мужской красоты. На нем были темные очки — она не видела выражения глаз. Но он ее глаза видел. И, улыбнувшись, великодушно сказал:
— Смотрите, сколько хотите, Энн. Я никуда не тороплюсь. — И, взяв журнал, добавил: — А вам пора идти. Ари требуется работник.
Энн пошла вслед за Ари, ненавидя себя. Но Никоса Теакиса она ненавидела сильнее.
Она провела в ненависти весь этот день, но постаралась не портить настроение Ари. Они строили величайшую песчаную крепость, и мальчик постоянно призывал дядю — комментировать успехи. Наконец Ари отбросил лопатку и объявил, что голоден.
Сигнал устраивать ланч.
Они подошли к небольшому пляжному домику — она не замечала его раньше. Домик с маленькой каменной террасой стоял на краю пляжа в затененной части, возле утеса. Здесь была приятная прохлада.
Энн не удивило бы, если бы невидимые слуги накрыли для своего хозяина и повелителя на террасе обед как минимум из четырех блюд, но на самом деле еду, очень простую, Никос достал из сумки-холодильника, которую привез с собой. Свежеиспеченный греческий хлеб, красные спелые помидоры, сыр, маслины, ветчина, фрукты и бутылка белого вина. Для Ари — кола.
— Это лакомство, — объяснил ей малыш, — Тина говорит, что кола портит мне зубы, поэтому лакомство мне дают редко. Ты будешь со мной, когда Тина выйдет замуж за Сэма, тетушка Энни?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Энн растерялась.
— Твоя тетя не привыкла к детям, она не будет знать, что с тобой делать, — быстро среагировал Никос.
— Твой дядя прав, — ласково и спокойно сказала Энн, стараясь не замечать циничную усмешку Никоса. — Я уверена, йа-йа найдет тебе другую, очень хорошую няню. И ты сможешь видеться с Тиной, да? Она же будет жить в Махосе, ты будешь навещать ее на моторке.
— Это не то же самое, — маленькие губки задрожали.
— Все меняется, Ари, — сказал ему дядя. — Некоторые изменения печальные, другие счастливые.
— Счастливое изменение — что ты приехала ко мне. Правда, дядя Никки?
Ох, аккуратнее, малыш, подумала Энн.
— В этом есть свои преимущества, — ответил дядя Никки, окидывая Энн специфическим взглядом.
Энн быстро взяла помидор и откусила. Сок брызнул ей на футболку.
— Уф! — не слишком искренне огорчился Никос. — Придется вам раздеваться.
Так она и сделала. К полудню стало очень жарко. Она сняла все и осталась в купальном костюме, воспользовавшись тем, что Никос улегся лицом вниз на расстеленном полотенце.
— Если будете купаться, не заходите за тот изогнутый камень. Ари знает.
— Дальше акулы. Они лежат на глубине и ждут, — поведал мальчуган.
Они весело плескались в море, пока Ари не устал. А когда выходили из воды, Энн увидела, что ее рассматривают — очень профессионально.
Никос Теакис, должно быть, видел множество женских тел, но каждое любил изучать как знаток и ценитель. Приподняв голову, он пристально разглядывал ее.
Энн старалась не замечать этого внимания, но не удалось. Она все же ухитрилась не смотреть на Никоса — снимала с Ари нарукавники, вытирала ребенка полотенцем, не мешая ему говорить с дядей по-гречески. Затем и сама вытерлась, опустилась на колени и занялась поисками расчески в своей сумке. Нашла и принялась расчесывать волосы.
Никос легко и быстро перевернулся, сел, расставив согнутые в коленях ноги, и его прищуренные глаза снова обратились на нее. Энн пыталась быть безразличной и к этому взгляду, и к его позе. Не удавалось. У него даже ступни красивые, рассеянно думала она, отводя в сторону глаза. Узкие, с тонкими скульптурными лодыжками. Внезапно он придвинулся к ней, взял из ее руки расческу и начал расчесывать ей волосы. Она инстинктивно дернулась.
