— Мне показалось, что он вам понравился.
Он даже не обернулся. Смотрел на себя в зеркало и удивлялся, что не побледнел.
— Вы что же решили толкать меня в объятия всех тех мужчин, которые мне нравятся?
— Не сердитесь на меня, Люсиль. В данном случае, это плохой знак.
Но она уже пробежала комнату, подошла к нему и обняла за шею. Несколько раз она невразумительно прошептала: «Прости». Он видел в зеркале лишь ее волосы, одна прядь упала ему на руку. Он почувствовал, как сердце сжалось, как ему стало больно. «Она — все, что я люблю, и она никогда не станет моей. Она уйдет от меня». И в это мгновение, глядя на ее волосы, Шарль подумал, разве он в силах любить другую! Другая прядь волос на руке… Ему никогда не везло в любви, и сейчас, чувствуя приближение неизбежного, он как никогда ощутил это.
— Я не хотела этого говорить, — сказала Люсиль, — но мне не нравится…
— Вам не нравится мое отношение, мое соглашательство, — возразил Шарль, поворачиваясь к ней лицом. — Но поверьте, это не так. Просто я хотел кое-что проверить.
— Проверить что?
— Выражение вашего лица, когда вы входили в ресторан. Как вы старались не смотреть на него. Я хорошо знаю вас. Он вам нравится.
Люсиль отстранилась.
— И что же дальше?.. — спросила она. — Почему, когда нравится один человек, страдает другой? Неужели мне никогда не будет покоя? Да что же это за правила такие? И вы называете это свободой? Называете…
Она задыхалась, она запиналась… Никогда никто не мог понять ее…
— Моя свобода при мне, — ответил с улыбкой Шарль. — Только вы прекрасно знаете, что я люблю вас. А что касается вашей свободы, то она при вас. Разве я не прав? Просто Антуан вам нравится — вот и все. Сделаете ли вы следующий шаг или нет, узнаю я об этом или нет — зависит только от вас. Я уже ничего не в силах изменить.
Он лег на кровать прямо в халате. Люсиль продолжала стоять перед ним. Тогда он сел на край постели.
— Это правда, — сказала она мечтательно. Он мне нравится.
Они посмотрели друг на друга.
— Если это произойдет, вам будет больно? — спросила Люсиль неожиданно.
— Да, — ответил Шарль. — Но что это меняет?
— Если бы вы ответили «нет», я бы ушла от вас, — ответила она и прилегла на его кровать. Голову она положила ему на руки, а колени подтянула к подбородку. Через пару минут она уже спала, и Шарлю Блассан-Линьеру стоило немало труда укрыть их обоих одеялом.
Он узнал ее номер телефона у Джонни и позвонил на следующее же утро. Они встретились в четыре часа дня, в его квартире на улице Пуатье, напоминавшей наполовину жилище студента, наполовину — кабинет серьезного человека. Но поначалу она даже и не заметила этого. Она вообще ничего не видела, за исключением Антуана. Даже не поздоровавшись, он тут же принялся целовать ее, словно они только что расстались в парке Сен-Клу. И с ними случилось то, что случается с мужчиной и женщиной, когда пламя страсти поглощает их. Очень скоро они позабыли о своих прежних переживаниях, их тела не знали усталости. Слова «стыд» и «бесстыдство» потеряли всякий смысл, зато мысль о том, что через пару часов им придется расстаться, была невыносимо непристойной. Они уже знали, что ни один жест не смутит их, не приведет в замешательство. Они вспомнили уже забытые, простые, неловкие слова любви. Гордость за себя, благодарность за полученное счастье бросали их вновь и вновь в объятия друг друга. Оба понимали, что это прекраснейший момент их жизни, что он никогда не повторится — они обрели друг друга. Неожиданно и непредсказуемо страсть превратила их интрижку в настоящую историю любви.
Небо начало темнеть, но они отказывались смотреть на часы. Они лежали, запрокинув головы, курили, смотрели, как медленно плывет дым, и вдыхали запахи любви и пота, которыми пропитались их тела, тела двух бойцов, двух победителей. Простыни сползли на пол, и ладонь Антуана лежала на бедре Люсиль.
— Теперь я всегда буду краснеть при встрече с тобой, — сказала Люсиль. — Мне будет больно смотреть, как ты уходишь, а разговаривая с тобой, я буду опускать глаза.
Она приподнялась на локте и оглядела комнату, беспорядок, который царил в ней, взглянула на узкое окно. Антуан положил руку ей на плечо: ее спина была прямой, кожа нежной. Десять лет и целая жизнь отделяли ее от Дианы. Когда она повернулась, он сжал на мгновение пальцы, затем провел рукой по ее подбородку. Словно маленькое животное, она попыталась схватить руку зубами. Они лежали и смотрели друг на друга, безмолвно обещая, что, что бы ни случилось, у них будет еще очень много подобных часов.
— Ну-ну, дружище, встряхнитесь, — потребовал Джонни. — Вы же на коктейле, а не на фильме ужасов.
Он сунул ему в руки стакан, и Антуан машинально улыбнулся. Глаза его по-прежнему были устремлены на дверь. Вот уже битый час он находился здесь, стрелки часов неумолимо подходили к девяти, а Люсиль все не было. Что же случилось? Ведь она обещала придти. Он вспомнил, как она сказала, стоя на пороге его квартиры: «Завтра, завтра». С тех пор он не видел ее. А может, она посмеялась над ним? В конце концов она жила на деньги Блассан-Линьера, была содержанкой, и таких молодых самцов, как он, могла найти себе сколько угодно. А может, ему все приснилось, красный закат, ночные сумерки? А может, для нее это привычное приключение? А он — самодовольный болван? К нему подошла Диана в сопровождении хозяина дома, американца, который был «без ума от литературы».
— Уильям, вы знакомы с Антуаном, — сказала она таким утвердительным тоном, словно не существовало человека, не знавшего, что он ее любовник.
— А как же, конечно, — ответил Уильям с понимающей улыбкой.
Он так оценивающе посмотрел на Антуана, что тому пришло в голову: «А вот сейчас он поднимет мне губу и осмотрит зубы». Этот взгляд очень разозлил молодого человека.
— Уильям рассказал мне потрясающие вещи о Скотте Фицджеральде, — продолжала Диана. — Он был другом его отца. А Антуан обожает Фицджеральда. Вильям, вы должны рассказать ему все, что знаете, все…
Конец фразы Антуан даже не расслышал: вошла Люсиль. Она обвела салон взглядом, и тут Антуан отдал должное шутке Джонни: вне всякого сомнения, у нее был точно такой же потерянный вид, как и у него пять минут назад. Но вот она увидела его, остановилась, и он автоматически сделал шаг ей навстречу. У него закружилась голова. «Сейчас я подойду к ней, обниму и поцелую в губы. Прямо при всех. Плевать мне на них». Люсиль прочла эту решимость в его глазах и чуть было тоже не поддалась искушению. Какими длинными были эти ночь и день. Да еще Шарль опоздал. Два часа она ждала его: ее охватывал ужас, что он вернется уже слишком поздно. Так они и стояли друг против друга, пока Люсиль не отвернулась. В этом резком повороте-порыве было столько безысходной тоски… Нет, она не должна этого делать. Она попыталась думать о Шарле, что отказывается от романа ради него, но прекрасно понимала, что просто боится.
