Обернувшись к Энн, он скрестил руки на груди. Скрещенные руки резче обозначили его мощные бицепсы. Для латиноамериканца Рубен вообще был необычайно высок, а его рельефная мускулатура посрамила бы любого профессионального атлета.
Энн судорожно вобрала в легкие воздух. В голове шумело, сердце пронзала знакомая боль. Не поддавайся, шептал внутренний голос. Не дай ему снова подчинить твою волю. Пусть он богат, как Крёз, это все равно ничего не изменит. Ее дом полон для нее самых светлых воспоминаний. Стивен, и все то чудесное, что было в первый раз… Его первая улыбка, первый зубик, первые шаги, первые слова. Детская присыпка и колыбельные. Яблочное пюре и сладкие поцелуи, пахнущие жевательной резинкой. Она создала как бы мягкий кокон, защищавший ее и сына. Их общий мир — хрупкий, конечно! — позволял Энн держаться. До сегодняшнего дня.
— Мне не нужны твои деньги, — выдавила она. — И меня вполне устраивает мой дом. Он очень уютный.
— Ничего себе уютный! Настоящая трущоба.
Энн плотно сжала губы, стараясь сдержать слезы, готовые выступить на ее глазах от стыда. Ну еще бы ему не фыркать при виде ее подержанной мебели. В мире Каррильо де Асеведа все было самого лучшего качества. Суперсовременные автомобили, элегантная мебель, великолепные драгоценности. Он мог позволить себе любую роскошь. Энн же денег едва хватало, чтобы вовремя платить по счетам. Зато Стивен рос здоровеньким и счастливым, а больше ей ничего и не требовалось. Она не променяет спокойную, размеренную жизнь сына ни на какую роскошь.
— Я тебя сюда не приглашала, — огрызнулась Энн. — Если тебе здесь не нравится, можешь удалиться. Ты знаешь, где дверь.
— Еще чего не хватало! Лишить себя удовольствия наслаждаться твоим обществом? Ну нет, я никуда не пойду. — Рубен облокотился о кухонный стол. Он был совершенно невозмутим и любезен, как на светском приеме. — Кстати, для воспитанной дамы ты ведешь себя просто неприлично. Ведь полагается предложить гостю хоть глоток воды.
Энн в отчаянии бросила взгляд на часы, висевшие в кухне. На то, чтобы отделаться от Рубена, у нее оставался всего час.
— Уже поздно, Рубен, — сделала она последнюю отчаянную попытку.
— Вот именно, и чашечка кофе была бы очень кстати.
Поняв, что спорить бесполезно, Энн тяжело вздохнула. В этом весь Рубен. Слышит и видит только тогда, когда это ему удобно. Во всех остальных случаях он глух и слеп. Потому-то и появилось отчуждение между ними. Рубен был полностью поглощен своими делами, а Энн чувствовала себя совсем заброшенной и одинокой. Она пыталась поговорить с ним об этом, но он не пожелал ничего слушать — точно так же, как сейчас.
Энн устало поставила чайник на плиту. Кофе она до сих пор варила так, как научил ее Рубен, — на латиноамериканский манер. Напиток получался гораздо крепче и насыщеннее, чем приготовленный по-североамерикански. От некоторых привычек и впрямь нелегко отделаться, мрачно усмехнулась про себя Энн.
— Кстати, хоть ты и находишь свой дом уютным, можно его все же усовершенствовать, — ворвался в мысли Энн по-прежнему бесстрастный голос Рубена. — И вообще, для женщины с твоим положением тебе подобает что-нибудь поприличнее. Я найму тебе домоправительницу. Шофера. Телохранителей.
— Зачем мне телохранители, скажи на милость? — Энн даже не обернулась. — Шофер мне тоже не требуется. А что до домоправительницы, то я, хоть и небогата, зато отличная хозяйка. В этом доме ты не найдешь и пылинки, как ни старайся.
— Я просто хочу облегчить тебе жизнь.
— Облегчить мне жизнь может только развод. А домоправительница будет лишь мешать.
— Не думай о деньгах…
— Да я о них и не думаю, — перебила Энн, стиснув в руках старенькую кофейную турку. Она думала только о Стивене, сейчас ее больше всего волновала угроза, которой она невольно его подвергла. — Ты не можешь больше распоряжаться моей жизнью.
— Я серьезно озабочен проблемой твоей безопасности.
И тут снова зазвонил телефон. Энн напряглась так, что заболели плечи. Она кожей чувствовала: что-то не так. Ей не хотелось отвечать на звонок, но и не реагировать на него она тоже не могла.
— Пусть себе звонит, — сказал Рубен, словно прочитав ее мысли. — Нас он не касается.
Даже с расстояния Энн чувствовала его, ощущала аромат его туалетной воды. Густой, пьянящий запах, напоминавший ей о Суэньо. Этот запах рождал видения: Рубен, обнаженный, распростертый на шелковых простынях в его огромной спальне, золотисто-бронзовая кожа, мощные мускулы. Он был сложен, как языческий бог. И умел любить под стать эллинскому божеству.
Она боготворила мужа, а потом он рухнул со своего пьедестала, как это часто случалось с древними богами. И все стало совсем не так, а она осталась беззащитной перед интригами его родных и приближенных.
Телефон снова зазвонил. Четыре звонка. Пять. Энн бросилась было к аппарату, но Рубен остановил ее, положив руки ей на плечи.
— Ну его. Лучше послушай, что я тебе скажу.
— Не хочу.
— Придется. Ты заставила меня ждать целых три года, так что можешь уделить мне хотя бы пять минут своего драгоценного времени.
Но Энн сейчас была в состоянии слышать лишь телефонный звонок. Шесть, семь, восемь…
— Пожалуйста, Рубен, я тебя умоляю!
— Нет.
Энн закрыла глаза, затаив дыхание. Восемь, девять. Телефон перестал звонить. Сердце Энн затопила боль. Она живо представила себе будущее: не здесь, а на далеком острове, где царит буйная тропическая растительность и, казалось, весь воздух пропитан сладострастием.
— Я не твоя рабыня, и тебе не удастся снова заточить меня в темницу! — в ярости вскричала Энн.
Ее гнев был направлен не только на Рубена, но на всю его семью, их дурацкие средневековые обычаи, которые в любом нормальном обществе показались бы просто дикими. Однако и на него самого — за его близорукость, за неумение понять любимого человека.
— Мой дом не был для тебя тюрьмой! — Наконец-то Рубен тоже был задет.
— Такое уж у меня создалось впечатление. Ты просто бросил меня там, заточил, как в гареме.
— Послушай, ты же не дурочка. Ты должна была понимать, что у меня есть обязательства…
— Перед кем? В первую очередь у тебя были обязательства передо мной — ты же взял меня в жены! Я хотела быть с тобой рядом.
— Но ты и была со мной. Я же приходил к тебе почти каждую ночь, не считая тех случаев, когда мне приходилось отлучаться из дому по делам — нефтяным, банковским, кофейным… — Рубен сделал глубокий вдох, его самообладание было явно поколеблено. Он прижал пальцы к вискам и стиснул зубы. — Что бы ты ни думала насчет Суэньо, я не могу рисковать твоей безопасностью в нынешней ситуации. Ты же понимаешь, как сейчас все сложно. Стоит кому-нибудь доискаться, что ты моя жена и стоишь миллионы… — Рубен на мгновение замолчал, и Энн похолодела. — К тебе же толпами начнет стекаться народ, в том числе и весьма опасный.
