— Она думала, что я сплю, и погладила меня по голове и стала рассказывать, как она жила в большом городе, когда была молодая и красивая.
— Ты сказала про это своему папе? Или Гран-нонне?
— Нет, зачем? Это же был сон!
Грейси вспомнилось напряженное лицо Луки, когда они подъезжали к вилле, и как он произнес «далековато». Лука знал, чего хотела его жена, и Грейси впервые задумалась, такой ли уж образцовой была на самом деле эта семья.
— А может, небеса — как большой город, — вслух сказала она. — Да и вообще, как бы ни было там, на небесах, я уверена, твоя мама все время смотрит оттуда на тебя.
Мила повернула голову и в первый раз взглянула Грейси прямо в глаза, потом порывисто поцеловала ее в щеку, вскочила и побежала к двери.
— Хватит английского! — крикнула она на ходу. — Теперь пусть Грейси учит итальянский. Andiamo!
— Ты куда? — крикнула Грейси, сбегая следом за девочкой по лестнице.
Дверь в кабинет Луки была приоткрыта, но сам он не появился, хотя наверняка слышал их торопливые шаги. Слегка разочарованная, Грейси пошла за Милой к задней двери.
— Пино хочет пить, — пояснила Мила.
Откуда-то появился Цезарь и стал кружить вокруг девочки, которая была раза в два меньше его. Судя по всему, он не собирался сделать ей ничего плохого, но Грейси на всякий случай приблизилась к ней и взяла за руку.
— Tallone! — скомандовала Мила, и пес тут же перестал прыгать и спокойно пошел около Милы. — Это означает «рядом», — пояснила та.
— Ё-мое, — вырвалось у пораженной Грейси.
Мила взглянула на нее с улыбкой.
Они пошли по лужайке, которой Грейси до этого любовалась сверху. Она послушно шла за девочкой и собакой, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь мирным покоем поместья. Воспоминание о том, как Лука наткнулся на нее полуодетую, только добавляло удовольствия. Нет, надо признать — при взгляде на этого человека у нее учащается пульс.
Этот тихий итальянец что-то задел в ее душе. Вообще-то Грейси не раз предлагали выйти замуж, она отказывала, и ничто не шелохнулось в ее сердце, а уж пошлые поползновения отбивала одной левой, и вот, пожалуйста. Он вроде бы ухаживает за ней, в глазах его вспыхивают огоньки, в значении которых трудно обмануться, но ни разу он не позволил себе ничего такого, что выходило бы за рамки вежливости.
Может, в этом-то все и дело? Он учтив и любезен. Будь что-то иное, ей хватило бы одного только взгляда, чтобы поставить его на место. Но его обволакивающая любезность… как защититься от нее?
Они повернули к конюшне. По дороге Грейси показывала то на то, то на другое, спрашивая Милу, как это называется по-английски. Девочка отвечала без запинки, так же бегло, громким голосом она пересчитала ступеньки.
К тому времени, как они подошли к ручью, Грейси почти сдалась. Чему учить эту малышку? Грейси подняла девочку на руки и перешла по плоским камням на другой берег. Там они уселись на траву.
— А что такое, ё-мое? — поинтересовалась Мила.
О, вот оно! — обрадовалась Грейси.
Следующие полчаса, она учила Милу разным австралийским выражениям, которые той непременно хотелось знать, после чего девочка пошла к ручью, поить свою лошадку.
Грейси сидела на траве, погрузившись в раздумья. Находясь в этом прекрасном поместье, с этими чудесными людьми, было так легко забыть о том, зачем она приехала сюда.
Грейси легла на спину и стала глядеть на проплывающие над верхушками деревьев пушистые белые облака. Из задумчивости ее вывел Цезарь, который, подбежав, плюхнулся рядом и стал лизать ее лицо. Грейси подумала сначала, что сейчас умрет от страха, но нет, наоборот, оказалось, это очень даже весело. Она обхватила пса руками за шею и стала трепать его, как это делал Лука. Цезарь улегся на спину и подставил живот.
Чувствуя гордость оттого, что не испугалась «медведя» и научила кое-чему Милу, Грейси поднялась на ноги.
— Мила, лапочка, иди сюда. Пора возвращаться.
Внезапно раздался визг, Грейси испуганно бросилась к ручью и, упав на колени, схватила Милу за плечи.
— Что случилось, дорогая?
Мила плакала навзрыд. Грейси запаниковала. О чем она думала — разлеглась на траве, а ребенок, которому всего четыре года, остался один у воды! Может, она ударилась или еще что-то?
К счастью, Мила сказала все сама.
— Пино! — Она показала рукой на ручей, по которому плыла ее лошадка. — Он пил воду и упал.
— Ничего, не волнуйся. Стой здесь, я его достану.
Мила кивнула.
Грейси ступила на камни посередине ручья. Пино был совсем близко. Грейси потянулась к нему, но его тут же отнесло дальше. Грейси бросила взгляд на расстроенную девочку и полезла в воду.
Вода была просто ледяная.
— Черт побери, — вырвалось у Грейси.
Мила засмеялась.
Грейси залезла обратно на камень, держа лошадку высоко над головой. Ее мокрая тапка соскользнула с камня, и Грейси с головой окунулась в воду. От холода у нее перехватило дыхание, но она тут же вынырнула, прерывисто дыша и стараясь удержать готовые сорваться с языка ругательства — Мила быстренько их запомнит, если, конечно, услышит что-нибудь сквозь оглушительный лай Цезаря.
Подгоняемая холодом и беспокойством за Милу, Грейси выскочила на берег с прытью, которую и сама от себя не ожидала. Оказавшись на берегу и чувствуя себя мокрой крысой, она посмотрела на девочку — та хохотала.
— Вы еще и смеетесь надо мной, мисс Сиракуза!
Девочка тряхнула головой.
— Наверное, Пино хватит приключений на сегодня. Пойдем домой? — предложила Грейси.
Мила взяла ее за руку. Полуденное солнце припекало вовсю, и они пошли дальним путем вокруг леса, потом по аллее. Грейси шла и думала о том, что надо быстро обсушиться и покормить Милу. И еще позвонить в посольство и сообщить, как с ней связаться в случае чего. Вдруг они позвонили в общежитие, а там ничего не знают.
Внезапно Цезарь громко залаял и бросился к дому. Мила вырвала руку из ладони Грейси и побежала следом, что-то ей крикнув. Грейси оставалось только прибавить шагу.
Перед домом стоял автомобиль.
Грейси поправила свои мокрые хвостики и оттянула черный топ, чтобы быстрее высох. Поскольку Мила уже подбежала к парадной двери, боковой вход отпадал. Кто бы ни приехал, на крыльце его нет, может, удастся проскочить незаметно.
Грейси сняла промокшие насквозь тапочки, связав шнурки, перекинула их через плечо и босиком вошла внутрь.
— Тетя Джемма! — закричала Мила, бросаясь на шею стройной, сухощавой молодой женщине.
Та подхватила Милу на лету и легко посадила ее себе на бедро.
— Come siete[16]? — спросила Джемма.
