— Учительница я случайно, — затараторила она. — Я здесь, чтобы научить Милу говорить как настоящая австралийка.
Грейси говорила и говорила и никак не могла остановиться, как будто старалась прогнать суровое выражение с лица пожилой женщины. И замолкла, пораженная, когда это, в самом деле, произошло.
В глазах женщины зажглась улыбка.
— Хорошо, — сказала она. — Нашей Миле нужен кто-то… с вашими способностями. Как и Луке. — Не дав Грейси вставить хоть что-то в ответ на эти загадочные слова, женщина продолжала: — Знаете, ведь наш Лука был настоящий лев.
— Лев? — повторила Грейси с натянутой улыбкой.
— Он был королем делового мира, — продолжала Гран-нонна, словно не слыша. — Он трудился, чтобы дом был полной чашей, а бизнес процветал. И добился успеха. Даже начал организовывать несколько офисов в Лондоне. Но потом умерла Сарина, и он все бросил и теперь проводит все свое время с Милой.
— Вы хотите сказать, что он с тех пор совсем не работает? — спросила Грейси.
— Да нет, работает, но ни разу не ездил в офис. Они присылают отчеты, он их читает и отправляет обратно с пометками, но только по ночам, когда Мила спит. А дни целиком проводит с ней.
— Лука пригласил меня, чтобы я занималась с ней вместо него, — сказала Грейси. — А потом, он, наверное, справляется с работой и сидя дома.
Гран-нонна пожала плечами.
— Знаете, в юности он мечтал открыть в нашем поместье приют для бродячих собак, но потом закончил учебу, и пришлось жить в городе. — Гран-нонна так пристально посмотрела на Грейси, что у той захватило дух. — В детстве он часто приносил домой потерявшихся животных.
Грейси почувствовала, что краснеет под тяжелым взглядом женщины.
Было ясно — она не верит, что Грейси приехала сюда только как учительница.
— Значит, мое появление для вас не стало сюрпризом?
Гран-нонна несколько мгновений молчала.
— Не знаю, что и сказать, дорогая, — проговорила она, наконец. — Я очень надеюсь, что это первый сюрприз, за которым последуют и другие. Это семейство давно пора как следует встряхнуть.
С этими словами женщина удалилась, оставив Грейси в полной растерянности.
Открывшаяся дверь кабинета ударила ее в плечо, и, обернувшись, она наткнулась на вопросительный взгляд Луки.
— По-моему, я слышал голос бабушки, — проговорил он, оглядываясь.
— Она была здесь, — подтвердила Грейси, почему-то обрадовавшись тому, что он не извинился, а значит, его манеры не столь уж безупречны. — Но вы не пугайтесь, Лука. По-моему, я ей понравилась.
— Почему вы так решили?
— У женщин чутье на такие вещи. Мы сразу угадываем, понравились кому-то или не очень.
Лука прислонился к двери, засунув руки в карманы брюк. Оба молчали, слышалось только тиканье часов в передней.
Лука устало потер лицо ладонью.
— Что ж, я рад, — сказал он, наконец. — Значит, все в порядке? Вы хорошо устроились?
— Комнаты чудесные, спасибо.
Снова наступило молчание.
— Вы не проголодались? — спросил Лука. — А то Кэт может что-нибудь для вас приготовить.
Грейси прижала руку к животу.
— Что вы, не надо, я сыта. Ну ладно, завтра у меня важный день, пойду постою часок под душем, смою запах гостиницы.
Лука улыбнулся, и у Грейс екнуло сердце.
— Я заметила. Мила у вас, — сказала она. Уходить не хотелось, хотя не терпелось стать под душ. — Может, я уложу ее в постель, а вы еще поработаете? — Грейси заглянула в кабинет: девочка спала на диване, а рядом на ковре дремал Цезарь. — Или могу вывести собаку.
— В этом нет необходимости. Цезарь гуляет сам.
Слава богу! — подумала Грейси, чувствуя, что Лука внутренне посмеивается над ней. Она мельком взглянула на него и перевела взгляд на его дочь.
— Ну как, отнести ее в постель?
— Не надо, спасибо. Для меня это самое большое наслаждение — видеть, как она спокойно спит.
Грейси подумалось, что эти слова имеют двойной смысл. Ну конечно, он целыми днями возится с Милой, по ночам занимается делами, а еще присматривает за домом и заботится о пожилой матери. Если уж она оказалась здесь, надо облегчить его ношу. Ведь чем свободнее он будет, тем больше времени сможет потратить на поиски ее отца.
Они уставились в глаза друг друга, не в силах отвести взгляд. Грейси сама не могла понять, кто кого завлекает — то ли он ее, то ли она его. Но нет, пора идти спать. Одной!
Грейси повернулась в сторону передней.
— Все, я пошла. Спите спокойно, завтра увидимся..
— Buona notte, Gracie[15], — отозвался Лука, не двигаясь. — Приятных снов.
Грейси направилась к лестнице, чувствуя спиной его взгляд.
Лишь оказавшись у себя, она вспомнила, что хотела позвонить по телефону.
Проснулась Грейси оттого, что солнце, свободно вливая свой свет в большое окно, затопило кровать. Грейси потянулась, чувствуя приятное прикосновение дорогого постельного белья, и села.
— Где я? — спросила она, обращаясь к голубой стене.
Та не ответила, Грейси закрыла глаза и напрягла мозг, пока тот не выдал ответ. Ну да, Лука, Мила, английская учительница, последний шанс разыскать отца.
— Ладно.
Грейси встала с кровати и подошла к двери, щурясь от яркого солнца.
Зевая, она открыла створки и вышла на широкую террасу. Перед ее глазами распахнулась захватывающая дух панорама.
Прямо под террасой простиралась широкая лужайка, кончавшаяся каменными ступенями. Далее посыпанная песком извилистая дорожка вела налево к большой бревенчатой конюшне, за которой виднелась круглая площадка для объездки лошадей. С правой же стороны, рассеченный надвое ручьем, зеленел девственный лес, наползавший на высокий холм.
Грейси облокотилась на прохладный бетонный парапет и, закрыв глаза, подставила лицо нежаркому весеннему солнцу. Внезапно справа послышались шаги. Грейси резко повернулась — к ней шел Лука, а рядом с ним — Цезарь. Видимо, терраса принадлежала не только ей, а тянулась вдоль всего второго этажа.
— Красиво, правда? — произнес Лука, словно не замечая, в каком она непрезентабельном виде. Сам-то он выглядел безупречно в черных брюках и черном же кашемировом свитере с подвернутыми рукавами.
Грейси попыталась стянуть пальцами вырез открытой майки, в которой спала, второй рукой оттягивая ее пониже, чтобы прикрыть по возможности голые ноги, но, поскольку одновременно пришлось отодвигать Цезаря, который заинтересовался этими самыми ногами, ничего путного из этого не вышло.
Метрах в двух от Грейси Лука остановился и, опершись на балюстраду, стал смотреть вдаль, таким образом, дав Грейси передышку в ее борьбе со своей наготой.
