Одения, немного подумав, кивнула.
– Ваше высочество, через час подадут ужин, – обратился к нему вошедший гувернёр. – Вам необходимо привести себя в порядок.
– Дени, от этого ужина я не смогу отвертеться, и тебя взять на него не смогу, ты подождёшь меня в наших комнатах, хорошо? – обратился Алесандр к подружке, спешно раздеваясь и забегая в ванную комнату в одних нижних кальсонах.
Там он быстро смыл с себя дорожную пыль и вышел, завернувшись в полотенце. Перед тем, как он его скинул, обезьянка успела отвернуться к горящему камину. А Алесандр позволил гувернёру одеть себя и, попросив Одению не скучать, велел тому принести ей ужин. Через некоторое время чопорный ливрейный лакей принёс поднос с ужином для неё. Стараясь не показывать своего удивления, он сервировал невысокий столик, постоял немного, видимо ожидая, что дикая обезьяна накинется на разложенные вкусности, но она только укоризненно глядела на него, отчего слуга стушевался и поспешно вышел.
А Одения подошла к столу и уселась.
– Малыш, я вижу тебя, выходи! – позвала она. – Выходи, не бойся меня. Твой собрат Карька помог спасти мне жизнь, и я считаю себя в долгу перед вашим народцем.
– Какой я тебе малыш, – солидно ответил пушистый небольшой человечек, выбираясь из-за камина, – мне уже седьмой десяток.
– Я же не знаю твоего имени, вот и назвала тебя так. Ты же ещё меньше меня!
– Меньше, это да. Только нам, домовым, незачем большими-то расти, чай, не с чудовищами бьёмся, а по дому порядок блюдём. А имени своего я тебе не скажу, власть над нами получает тот, кто имя узнаёт, вот.
– Ой, а как же я тебя за стол звать буду? – расстроилась Одения.
– Как, как. Тут подумать надоть! Ой! А как ты вообще меня видишь и разговариваешь со мной?!
– Я не знаю, – растерялась девочка. – Я могу разговаривать только с тобой. Может, потому что я не настоящая обезьянка, а может из-за зелий, которыми меня лечила добрая женщина на постоялом дворе. Я её плохо помню, её и домового, который её позвал. Помню, она его Карькой называла, а мне давала горькие зелья, от которых мне стало легче. А давай, я сама придумаю тебе имя и буду так зазывать тебя к столу.
– Это ты правильно решила, – согласился домовой. – Придумывай и скорее зови, а то ужин уже стынет.
– Фома, я буду звать тебя Фома, – приняла решение Одения.
– Зови Фома, лишь бы к столу, – намекнул новонаречённый.
– Фома, иди со мной ужинать! – позвала она.
– Ужинать это хорошо, любим мы, когда люди нас привечают и отдают уважение, – и маленький домовой важно уселся за стол напротив.
– Фома, – обратилась к нему Одения, когда они покончили с едой, – ты сказал люди… а как ты меня видишь?
– Как я тебя вижу? Чужой на тебе облик, нехорошим зельем навеянный. А коли глянуть истинным зрением, то и видно, что ты совсем ещё несмышлёный человеческий детёныш.
– Фомушка, милый, а ты не знаешь, как мне обратно в девочку превратиться?
– Мы, домовые, не по этой части. Порядок навести, али вещь какую потерянную отыскать, за хозяйством приглядеть, это к нам, а такая чёрная магия только колдунам и доступна, уж не обессудь, девонька.
– Значит, будем искать в другом месте. Спасибо, Фома, что составил мне компанию.
– Да что уж, – домовой стеснительно сложил ручки за спину и поскрёб пол жёлтым лапоточком, – покушать-то мы завсегда, зови, коли понадоблюсь, – и он исчез за камином.
Одения проводила взглядом маленького домового и отправилась в ванную комнату. Там она быстро ополоснулась под струёй тёплой воды, бегущей из трубы при нажатии на серебряный рычажок, потом долго тёрла полотенцем шёрстку, растущую по всему телу. После зашла в гардеробную принца, выбрала себе одну из его рубашек подлиннее, решив, что он не обидится, натянула её на себя, забралась под одеяло огромной кровати Алесандра, пообещав себе, что дождётся его, и незаметно для себя заснула.
Алесандр, когда вернулся, не стал будить её, а прилёг с другого края, решив, что в такой огромной кровати им не будет тесно. Под утро Одения, видимо замёрзнув, тесно прижалась к нему, а мальчик покровительственно обнял свою новую игрушку.
***
Жизнь принцессы в новом обличии постепенно налаживалась. До Алесандра наконец дошло, что его игрушка стесняется видеть его раздетым и не желает, чтобы он помогал одеваться и мыться ей, тем более, она сама с этим могла прекрасно справиться. Утром они просыпались, зачастую крепко прижавшись друг к другу, затем Одения первая бежала в ванную комнату, после чего туда уходил Алесандр, и девочка успевала одеться, потом она отворачивалась, и одевался он. После лакей приносил завтрак, они дружно съедали его, причём обезьянка неизменно ставила стакан молока и тарелку с плюшками возле камина. К удивлению принца, еда почти всегда исчезала.
После завтрака приходили учителя, и начинались занятия. К их огромному удивлению непоседливое казалось бы, животное тихо сидело рядом с его высочеством и внимательно слушало их объяснения. Потом они обедали либо вместе, либо Алесандр уходил обедать с семьёй, и тогда Одения приглашала Фому. Послеобеденное время принца было посвящено физическим упражнениям. Его гоняли на полосе препятствий и на плацу самые искусные воины королевства. Не желая мёрзнуть на улице, Одения оставалась в комнатах и тайно, пока никто не видит, читала книги Алесандра. Иногда это были сказки, где всегда всё заканчивалось хорошо, иногда книги по истории или географии. Одения твёрдо решила, как бы не повернулась её судьба, но она должна получить знания, достойные будущей королевы Тораза.
Только после ужина у младшего принца появлялось немного свободного времени, и они могли поиграть. Они дружно прыгали на мягкой кровати или же качались на качелях, установленных в игровой комнате, а порой Алесандр, впрочем без особого успеха, вовлекал Одению в битвы своих многочисленных войск.
– Эх, девочка, даже если обезьянка, всё равно остаётся девочкой, – вздыхал он и улыбался.
На день нового солнца он уговорил маму купить настоящую куклу для его подопечной и подарил её обезьянке. Дени восхищённо смотрела на сокровище в протянутых руках мальчика, затем неверующе протянула к нему свои ручонки, осторожно взяла подарок и крепко прижала к груди, зарывшись лицом в настоящие золотистые волосы. Такие же, какие были когда-то у принцессы Рисалетты. Одинокая слезинка незаметно скатилась по её щеке. Она подошла к Алесандру и благодарно прижалась к нему. С этого момента златокудрая красавица стала постоянной спутницей маленькой шимпанзе.
***
– Привет мне для тебя передали, – сообщил как-то Одении домовой Фома в один из их совместных ужинов.
– Мне? – удивилась она. – Кто же, твоя подружка?
– Нет, на этот раз не она, хотя, конечно, и она завсегда благодарит за угощение, но этот привет добрался издалека. Твой старый знакомый Карька хочет поговорить с тобой.
– Это тот добрый домовой, который позвал знахарку на постоялом дворе, когда я умирала?
– Он самый, – важно ответил Фома, откусывая огромный кусок плюшки и запивая его молоком.
– А как же мы поговорим? – растерялась Дени. – Он же далеко отсюда, я сама не смогу добраться до него. А я очень бы хотела поблагодарить его за то, что он для меня сделал.
– Здесь он, здесь, – обрадовал девочку Фома. – У нас, домовых, свои дороги, простым людям неведомые.
– Как же так? Почему же он не заходит к нам? – удивилась принцесса.
– А то и не заходит, что не являемся мы без зова, вот он и ждёт, когда позовут его. Зови уж, чего таращишься!
– Каренька, милый, иди с нами ужинать! – позвала домового принцесса.
За камином зашуршало, и её взору предстал ещё один лохматенький домовой. Только его шёрстка, в отличие от шоколадной у Фомы была светло-серая с тёмной полоской на спине.
– Доброго здоровьица, хозяюшка, – поздоровался он.
– И тебе всяких благ, спаситель ты мой, – ответила ему Одения, – вот садись в это удобное креслице, раздели с нами наш ужин.
