Она что, решила соблазнить Константина Станиславовича этой газовой атакой, и вылила на себя сразу весь флакон? А как же другие, ни в чем не повинные жертвы? Почему она не подумала об окружающих?
Когда я устаю от приторного трёпа Эллы Львовны и жжения в носу, то поднимаюсь из-за стола и забираю свой поднос, чтобы, наконец, удрать отсюда.
Готова поклясться, что в этот момент Симанович смотрит на меня с мольбой. Невооружённым глазом видно, как его напрягает непрошеная компания. Но я лишь коротко улыбаюсь ему и удаляюсь восвояси.
По дороге, правда, сталкиваюсь с нашим водителем, Павлом, который как раз ищет, где присесть. Недолго думая, я останавливаю мужчину и сочиняю байку о том, что Константин Станиславович искал его, мечтая с ним что-то обсудить. Как говорится: помогла, чем смогла. Соизмерима ли моя помощь с тем, как Симанович спас меня от нападения собаки? Хм…
Я ничего не имею против Эллы Львовны, но, кажется, по этому пункту, а именно — спасению от непредсказуемого, слишком навязчивого агрессора — мы с Константином Станиславовичем теперь квиты.
«Привет, Соня!
Прости, что долго не отвечала. Была очень занята. Перед Новым годом дел по горло, не продохнуть.
Ты меня напугала своим первым письмом. У всех у нас бывают тяжёлые моменты, когда мозги набекрень. Как хорошо, что ты так быстро во всем разобралась. То, что ты вполне себе можешь нравиться этому старику, я даже не сомневаюсь! У него как раз кризис среднего возраста близится — имей в виду. А тебя, по моему мнению, всё ещё до конца не отпустила боль утраты. Прости, что об этом напоминаю, но другой причины, почему ты вдруг всерьёз задумалась о таком старом мужике, я не нахожу…
Может, ты сильно волнуешься из-за приближающейся свадьбы? Ты же уверена в своём выборе? Точно любишь Даню? Или есть сомнения?
Прилететь к вам, к сожалению, не смогу. Потом всё объясню. Про Ратмира пока тоже не спрашивай… Плохо всё у нас — отдаляемся друг от друга. Но ты мне пиши чаще, делись переживаниями. Я всегда рада твоим письмам…»
Что-то Валя в последнее время какая-то странная. Я даже через её письма чувствую, что с ней что-то не так. Может, зря она переехала в Японию? Да, это её мечта чуть ли не с пелёнок, но ведь сразу были понятны риски: если её парень Ратмир не поедет туда с ней, то их отношения могут закончиться именно из-за расстояния. Грустно всё это.
Быстро написав ответное письмо с уверениями в том, что никаких сомнений в Дане у меня нет, я заставила себя продолжить работать. Хотя мысли после предположения Вали о связи моего нездорового интереса к Константину Станиславовичу с относительно недавней смертью моего отца стали роем кружиться в голове, отдавая нестерпимой болью в грудную клетку.
Теребя края любимого свитера, я закрыла глаза и начала глубоко дышать под счёт. Эта техника у меня отработана безукоризненно.
Один, два, три, четыре… — вдох, задержка дыхания…
… Пять, шесть — выдох…
Через какое-то время успокоившись, я всё равно сбегала к кулеру за водой. Осушила залпом стакан. Ещё глубоко подышала. Вроде отпустило.
Для меня лучший способ отвлечься — работа. Пойду, пожалуй, и полностью погружусь в текучку.
Я вернулась за стол, отмечая, что Симанович до сих пор не пришёл с обеда. Спокойно начала разбирать свои стопки заявок, обрабатывать их. И у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от неожиданно резкого приказа, адресованного непосредственно мне:
— Свяжись с «Прагмой корпорейтит»! Разберись с ними! Срочно!
Выпучив глаза, я кивнула, хотя надо было бы задать ему как минимум три вопроса по этому поручению. Просто Константин Станиславович никогда ещё не разговаривал со мной в таком тоне. Я вообще не слышала до этого момента, чтобы он на кого-то повышал голос. И его колючий взгляд… Мне аж не по себе стало!
— Доложи мне о результате, когда закончишь! — выплюнул грозно и вышел из нашего кабинета.
Я до конца дня возилась с его заданием, психовала, потому что в «Прагме корпорайтет», по ходу, работают одни придурки. Мы не могли с ними согласовать условия. Точнее, они сначала устно соглашались, а потом снова и снова перезванивали и выносили мне мозг идиотскими расспросами.
Когда Константин Станиславович вернулся на своё рабочее место и поинтересовался, решён ли вопрос, я эмоционально начала рассказывать всё, что думаю об этой компании. Но он недовольно прервал меня на полуслове, и сообщил, что ему через пять минут нужен документ с подписями, и его не волнуют мои трудности. Смотрел свысока, как на неопытную клушу, чем ни на шутку разозлил.
Почему он взъелся на меня?! Не из-за того же, что я улизнула от него на обеде, оставив наедине с Эллой Львовной?!
Едва сдержалась, чтобы не нахамить. Сжала пальцы в кулаки, стараясь вернуть себе самообладание. Гнев в паре с вспыхнувшей обидой не давали мне сосредоточиться на задаче.
Спокойно, Соня! До конца рабочего дня осталось меньше получаса. Ты справишься! Получишь сейчас скан с подписями этих мозгоклюев и швырнёшь распечатанную бумажку Симановичу на стол. Пусть ей подавится!
— Долго ещё? — снова раздраженно интересуется со своего места.
Замечаю, как другие сотрудники, находящиеся в кабинете, недоуменно косятся в сторону наших столов. Похоже, все задаются вопросом, какая муха укусила этого мужчину.
— Сказали, что сейчас пришлют. Жду! — довольно грубо отвечаю, гипнотизируя экран.
— Позвони им! — кидает повелительно.
— И пяти минут не прошло, как я общалась с их менеджером! — сердито цежу сквозь зубы, чувствуя, как меня начинает трясти от такой манеры общения.
Скан с подписями приходит ровно в семнадцать тридцать. Нервно распечатываю его, глядя, как несколько человек из нашего кабинета уже собираются домой.
Симанович сидит неподвижно как статуя, хмуро уставившись в свой монитор. Его лицо как-то неестественно напряжено. Но мне всё равно! Теперь можно свалить отсюда.
Стремительно подхожу к столу Константина Станиславовича с намерением без слов положить ему под нос злосчастную бумагу и испариться из кабинета. Но когда протягиваю листок, мужчина резко его перехватывает, задевая мою ладонь своей рукой. Так нелепо и долго касается, будто делает это нарочно.
По моему телу молнией проносится дрожь. Щеки мигом вспыхивают. От возмущения? Конечно! Но Симанович с отстранённым видом пялится на бумагу, и мне не остаётся ничего, кроме как, схватив свою сумочку со стула, метнуться к шкафу с верхней одеждой.
— София! Задержись! Надо ещё кое-что сделать… — командует с места.
На этот раз просьба в его привычном тоне, не в таком дерзком, как до этого. Но я слишком взвинчена, чтобы подчиниться.
— Не могу! У меня дела! Я очень тороплюсь! — отвечаю не глядя на Константина Станиславовича. Быстро накидываю свою куртку и буквально выбегаю из кабинета. — Попросите кого-нибудь другого!
10. «Зачем он врёт?»
Вот честно, я думала, что мне прилетит за то, что вчера сбежала с работы, проигнорировав просьбу Константина Станиславовича остаться. Он же начальник отдела как — никак. Почему-то казалось, что я приду на следующий день и прямо с утра получу выговор от самого Филиппа Ильича за неповиновение, ведь как ни крути, а генеральный директор всегда твердил, что в случае надобности у всех у нас ненормированный рабочий день.
Может, мне даже хотелось, чтобы Симанович на меня нажаловался, чтобы его образ доброго и порядочного мужчины, продолжил рушиться. Потому что после его вчерашних наглых приказов и унизительных взглядов на меня трещины пошли ещё какие.
Я сама не понимала, почему теперь сердилась на него. Сердилась и в тоже время недоумевала: с чего вдруг он так со мной начал себя вести. Хотя мне определенно будет проще, если Симанович станет подобием Филиппа Ильича. К такому точно ничего запретного испытывать не станешь. Даже думать об этом противно!
Но чуда вновь не произошло… Всё стремительно стало в разы хуже. Для меня.
