Испуганно заморгав, она открыла глаза. Сон не был глубоким, она сразу поняла, что находится в переполненном самолете — это остановило родившийся в ней непроизвольный крик. Увидев склонившегося Саймона — его широкие плечи словно заслоняли ее от всего остального мира, — Аннетт с трудом вымолвила:
— Этот кошмар… Он никогда не кончится… Он будет преследовать меня всю жизнь… — Ее голос сорвался, и слезы градом закапали из прекрасных изумрудных глаз.
— Не говорите глупостей, Аннетт. — Его твердые пальцы далеко не заботливым движением взяли ее за подбородок, чтобы она не увернулась от его пронзительного взгляда. — Если вы не можете справиться с воспоминаниями, за вас это сделает время. Оно все поставит на свои места.
— Вы считаете, что время лечит? Что когда-нибудь я смогу выбросить из памяти ужас той ночи, когда умер мой отец?! — прошептала Аннетт прерывающимся голосом, не чувствуя того, как Саймон с силой сжимает ей руку.
— Теперь мне совершенно ясно, что ни о каком возвращении в Англию не может быть и речи! — сквозь зубы выговорил он, глядя на ее залитое слезами лицо. — Даже не помышляйте о том, чтобы вернуться — одна вы не склеите свой мир по обломкам и не построите новый. О, я знаю, что вы совсем одна! В больнице мне рассказали, что не замечали в вашей палате ни дружков, ни подружек, поэтому не стоит мне врать. Лучше держитесь за тех, на кого вы действительно можете рассчитывать, — за своих родственников, потому что теперь они у вас есть. У вас есть Эльза и у вас есть я, наконец!
Не дав ошеломленной Аннетт вымолвить в ответ ни слова, он прильнул к ее изумленно раскрывшимся губам в страстном, обжигающем поцелуе.
Она хотела оттолкнуть его, но ее дрожащие руки замерли на полпути и, выйдя из-под контроля разума, обняли его за шею. Спустя мгновение она уже сама целовала его, отдаваясь во власть пробудившейся чувственности, о существовании которой она раньше и не подозревала. Горячее дыхание опалило ее кожу, когда он с внезапной нежностью приник к ее щеке в легком поцелуе, а затем вновь прикоснулся ко рту, пробуя сладкую влагу ее мягких, чуть припухлых губ, остро чувствующих каждое возбуждающее движение его языка…
У нее закружилась голова, и, чтобы не утонуть в сумасшедшем водовороте неземных ощущений, она крепче прижалась к его сильному телу, единственной надежной опоре в этом качающемся мире. Поняв это движение как призыв, его губы стали еще ненасытней, а рука, прежде лежавшая на талии, переместилась на мягкую, набухшую сладостным томлением грудь, нежно лаская ее.
Страстное желание охватило все тело Аннетт, и, когда Саймон, быстро переведя дыхание, отстранился от нее, она почувствовала мгновенное разочарование, граничащее с болью. Ничего не понимая, не замечая взглядов сидящих через проход людей, все еще держась за рукав его рубашки, Аннетт повернулась к Саймону, и холодный взгляд его сузившихся глаз подействовал на нее как ледяной душ.
— Зачем вы меня поцеловали? — выпалила она, готовая провалиться сквозь землю от стыда, чувствуя необходимость хоть что-то сделать или сказать.
— Вам не понравилось? — поинтересовался он, даже не глядя на нее.
— Прекратите!
— Хорошо, я отвечу. Время от времени мне требуется как-то поддерживать свою, думаю, небезызвестную вам репутацию, и вот я… — Он с кривой усмешкой посмотрел на Аннет, тщетно пытавшуюся унять бессильную дрожь. — Не принимайте это близко к сердцу, Аннетт. Вы еще не привыкли к тому, что я всегда получаю то, что хочу.
До нее не сразу дошел смысл циничных рассуждений, а когда она поняла, что он, попросту говоря, попользовался ею, в бешенстве отвернулась, пылая краской стыда и не желая больше лицезреть ненавистное лицо. В эту минуту ей открылась одна истина: любые отношения с Саймоном Бэтфордом похожи на игру с огнем, в которой можно бы больно обжечься, если подойти слишком близко к этому коварному человеку.
Минуты полета тянулись медленной, нескончаемой чередой — Аннетт казалось, что они уже целую вечность в воздухе. Теперь она сидела как изваяние и тупо смотрела в окно на гряды белых облаков, похожих на огромную заснеженную долину. Яркое солнце слепило глаза, но она упрямо не желала менять уже ставшую неудобной позу и сидела гордо с повернутым к Саймону затылком.
— Могу я что-нибудь предложить вам, мистер Бэтфорд? — медовым голосом обратилась к нему высокая блондинка-стюардесса, и от Аннетт не ускользнул скрытый подтекст этого вопроса.
— Да, пожалуй, принесите нам два бренди, — протянул Саймон в тон стюардессе и добавил, изогнув черную бровь: — Когда вы подходили в прошлый раз, мы были… м-м… немного заняты.
— Я это заметила. — Понимающе улыбнувшись, блондинка соблазнительной походкой зашагала по проходу, спеша выполнить его заказ.
Чувствуя, как с новой силой закипает в ней гнев, Аннетт со злостью посмотрела вслед стюардессе и с неожиданным для себя ехидством вымолвила:
— Я вижу, мистер Бэтфорд, вы широко известны не только на земле, но и в воздухе.
— Бросьте, Аннетт, — Саймон рассмеялся и пожал плечами, похоже, булавочный укол только позабавил его. — Мы же летим первым классом — обслуживающий персонал обязан знать в лицо каждого пассажира.
Она поразилась тому, как спокойно почти дружелюбно он разговаривает, словно между ними ничего не произошло, и строптиво возразила:
— Спорю, что меня эта стюардесса даже не заметила, зато на вас все смотрят, как на живого Санта Клауса!
— Мне льстит такое сравнение, но что я могу поделать, если люди узнают меня? — Она снова услышала его глубокий смех и возмутилась в душе: почему ее слова вызывают в нем или крайнее раздражение или беспричинное веселье? — Что вы мне посоветуете, Аннетт, носить маску не снимая?
— Не остроумно! — огрызнулась она. — Кроме того, даже маска не скроет вашего эгоизма.
К ним подошла стюардесса, и Аннетт, хмуро поднимая глаза и без тени улыбки принимая из ее рук свой бокал бренди, прочитала в хищном взгляде блондинки откровенную зависть.
Кажется, она приняла меня — и не без оснований — за подружку Саймона, с которой он собирается неплохо провести время, подумала Аннетт. Неприятный холодок пробежал по ее спине, когда она поняла, что такая возможность не исключена, особенно если учесть, что совсем недавно она буквально таяла в его объятиях.
Из ее губ вырвался долгий, дрожащий вздох.
— Вам еще не надоело изматывать себя и втихомолку злиться? — спросил он негромко, словно прочитав ее мысли. — Чтобы усмирить ваше оскорбленное достоинство, я даю вам честное слово, что когда вам снова привидится дурной сон, я не стану успокаивать вас поцелуем, а постараюсь сделать это другим… хотя и менее приятным способом. — Он сказал это мягким, вкрадчивым тоном.
