капитан по-идиотски хлопал глазами, слушая мои пропитанные праведным гневом речи.
— А еще прошу вас, принесите, пожалуйста, освежитель воздуха, поскольку от благовоний солдат нашей армии у меня режет в глазах и кружится голова. Я могу в обморок упасть, между прочим.
— Отставить.
— Да сколько можно отставлять! – уже злилась я.
— Отставить свои буржуйские штучки, у нас в армии все сурово, мы тут не мамзелей воспитываем, а солдат, чтобы они могли защищать свою родину.
— На мой взгляд, с туалетной бумагой сражаться за родину гораздо приятнее.
—У каждого солдата своя бумага, гм… ну или газетка в тумбочке.
— Может, вы тогда мне свою принесете из тумбочки?!
— У меня газетка, — потупил взор прекрасный капитан, а на чисто выбритых щеках начал расползаться румянец.
Ух ты ж боже мой, действительно все сурово.
— Алексей Иванович, тогда разрешите взять свою сумочку, я девочка предусмотрительная, у меня там всегда лежит упаковка салфеток.
— Это можно, — после секундной паузы смилостивился грозный офицер.
Когда мы вернулись из полного опасностей похода в уборную, я со страхом посмотрела на дверь каморки… Конечно, там была кровать, но поскольку красивый-здоровенный капитан не собирался составлять мне компанию, сидеть одной, в темноте, запертой, совершенно не хотелось.
Потом взглянула на висящие под портретом Ленина настенные часы. Интересно, почему именно Ленин?! Это мысль давно сверлила мой мозг. А в углу в специальном деревянном ящике стоял флаг — красный, с серпом и молотом. Кажется, здесь собрались большие поклонники коммунистической партии России… «Ну ничего, —успокаивал меня коньячок, — вон Максакова вышла замуж за представителя этой партии, значит, и для тебя, Алиса Витальевна, еще возможно счастье». Ой, правда, счастье Максаковой продолжалось недолго. Но это ведь не потому, что ее избранник был коммунистом, а совсем по другим, весьма трагичным причинам.
Часы под портретом Ленина показывали без сорока минут двенадцать. Все нормальные люди сейчас за столы садятся, провожают старый год, вспоминают, что хорошего и не очень хорошего в нем произошло. Ненормальные готовятся к еще одному фривольному танцу, а те, кому совсем не повезло, рискуют на всю ночь быть запертыми в темном чуланчике.
- Алексей Иванович, скоро Новый год!
— И что мне с тобой делать, Снегурка? — произнес я с некоторым недопустимым для военного смятением.
Впрочем, нижний дружок уже подсказал, что именно можно делать с такими очаровательными шпионками: «Взять!»
— У меня есть парочка вариантов… — И посмотрела так, что прямо подбросила дровишек в костер моей и без того полыхающей похоти. Кажется, шпионка вознамерилась во что бы то ни стало затащить меня в постель. Может ее руководство поставило перед ней такую задачу: отлюбить капитана советской армии, точнее соблазнить, а потом завербовать. Но почему именно меня, ведь на такую красавицу и генерал, пожалуй, повелся бы. А еще непонятно, почему у нее парочка вариантов, а меня всего один — взять!
— Только, пожалуйста, не запирайте меня в тот большой шкаф с кроватью. Давайте проводим уходящий год? — несмело предложила буржуйская Снегурочка. — Если уж в новогоднюю ночь мы оказались вдвоем, то надо этим воспользоваться… Ой, то есть… давайте временно заключим перемирие. У меня есть хороший коньяк, — смущенная шпионка потупила свои чудесные темные глазки.
Чего делать-то, Лешка?! Может, и правда, раз уж судьба тебе в качестве подарка, или наказания, послала такую чудесную Снегурочку, надо встретить новый год по-человечески. Выпить, закусить, дождаться утра, и тогда уж переправить гражданочку куда следует, в обход генерал-майора Васнецова. Пусть наверху сами разбираются с притонами, где исполняют порнографические танцы и водятся доллары. Даже жалко стало шпионку, ведь посадят, и надолго, а она такая красивая, манящая, и сейчас немного смущенная. Стоит в своем коротеньком красненьком платьице, с глубоким декольте, в котором виден край белоснежного блестящего лифчика, глазюки черные потупила. Ну просто девочка-скромняшка, но которую какой-то лиходей нацепил совершенно развратный костюм. Боится бедненькая, что я ее опять в каморке запру. Правильное решение, Лешка. От греха подальше… А второе сознание, как заведенное, твердило совершенно противоположное: «Взять!»
С другой стороны, неплохо будет ее немного разговорить, вдруг Снегурочка еще какие страшные секреты расскажет. Что, возможно, лучше сделать в неформальной обстановке якобы перемирия.
Полез в шкаф, у меня там было заготовлено небольшое праздничное угощение: покромсанная колечками колбаска, мандарины, бутылка шампанского, и… та-да-там — мое любимое кушанье, специально приготовленное нашей кухаркой тетей Катей — салат оливье.
Когда американская или чья-то еще шпионка увидела мои довольно скромные припасы, глазки у нее загорелись… Видать, давно не ела, бедняжка, кажется, в бандитском логове, прикрываемом генерал-майором Васнецовым, с провизией так себе.
— Оливье, обожаю оливье, самый лучший салат всех времен и народов! Знаете, гвардии капитан Комардин, изначально в его составе были рябчики, каперсы, оливки и много еще чего другого ненужного, но советские люди все упростили, превратив этот рецепт в настоящее лакомство по весьма бюджетной цене… Я, кстати, в клубе «Аристократ» ела первоначальный вариант, гадость редкостная.
Разложил салат по тарелкам.
— А генерал-майор Васнецов тоже бывает в клубе «Аристократ»? —осторожно спросил я.
Новогодняя шпионка не ответила, стала за обе щечки уплетать мое скромной угощенье, видимо, боится сказать что-нибудь лишнее.
— Ничего вкуснее не ела! — и снова членоподнимательно облизала губы. — Спасибо вам, капитан Комардин, хоть нормально Новый год отмечу! — щебетала довольная шпионка. — Последние несколько лет ночь с тридцать первого декабря на первое января приходилось встречать в различных дурацких ночных клубах и ресторанах, закидывая ноги на плечи Деду Морозу.
«Шалава, взять!» — опять проснулось подсознание.
— Ой, то есть вы не подумайте ничего такого плохого, — мило смутилась шпионка, — просто я танцую, а в новогоднюю ночь самый высокий заработок.
Я уже подумал, а потом вспомнил женскую ногу на своем плече. Как мне удалось из штанов не выпрыгнуть, удивительно.
— Почему у вас в армии так сурово, даже телевизора нет? — начала выспрашивать Алиса, мне же про генерал-майора ничего не рассказала.
— Ах, понятно, вы не мамзелей воспитываете.
— Есть, поломался, а ремонтник никак не доедет.
— Скучновато без телевизора… Там, наверное, сейчас «Голубой огонек» показывают. Хотите, я вам станцую, чтобы веселее было?
Хочу, очень хочу, до сих пор потряхивает от воспоминаний ее первого танца.
— Надо же отблагодарить вас за гостеприимство: обогрели, накормили меня, бедненькую.
— Отставить! — возмутился излишне громко, излишне поспешно. Если она
