— Мне надо что? Пожалуйста, скажите. Мне очень нужен совет. Я буду рад любой помощи. — Она молчала, и Раф продолжал: — Поэтому я и нуждаюсь в вас. Вы лучший из художников, откликнувшихся на мое объявление. Вы отлично чувствуете цвет и умеете делать страницы легкочитаемыми. Больше всего мне понравилась реклама, которую вы сделали в расчете на старомодных дам. — (Эмме тоже нравилась эта реклама. Удачно получилось.) — Именно так и должны выглядеть «Прошлые времена Юга». Вы тот художник, который мне нужен. Прошу вас, соглашайтесь.
Эмме очень хотелось согласиться. Такая творческая работа — редкость. Она работала в типографии — обычная рутина: почтовая бумага, брошюры, визитные карточки. Журнал уровня «Жизни Юга» — это то, о чем можно было только мечтать. Но у нее нет диплома…
— А оклад какой? — спросила она.
Раф назвал сумму, в полтора раза превышающую ту, что она получала в «Типографии Гаррисона».
— Но главное, вы могли бы работать прямо здесь, дома.
Эмма тут же ухватилась за последние слова.
— Что? Каким образом? У меня же нет компьютера, а тем более такого, на каком можно было бы делать подобную работу.
Раф заколебался, потом снова взъерошил волосы. Она не помнила за ним такой привычки. Как будто он все время в напряжении.
— Настал момент перейти ко второй части моего предложения. — Он сделал глубокий вдох. — Я хотел бы снять у вас пару комнат.
Эмма отшатнулась.
— Здесь?
Раф занервничал.
— В обмен на полугодовую ренту я сделаю новую крышу в доме. Сразу, как только смогу это организовать. Я подыскиваю себе квартиру для жилья и работы. Здесь было бы идеальное место для меня.
— Нет!
— Подумайте! Дом будет немедленно приведен в порядок, у вас будет стабильный дополнительный заработок, вы будете работать дома, так что сможете больше проводить времени с сыном. А если устроитесь на работу на стороне, совсем не будете его видеть.
Он знал, на какие кнопки нажимать. Всегда умел это.
— Зачем тебе эти душные старые комнаты?
— Я вижу для себя несколько плюсов. Во-первых, за полгода я снова узнаю город и пойму, где лучше иметь офис. Плюс ваша мама почти всегда находится здесь. Я собираюсь приобрести дорогое компьютерное оборудование, чтобы вы могли работать, а мне придется время от времени уезжать из города, чтобы наладить контакты с рекламодателями. Будет неплохо, чтобы кто-то присматривал здесь за хозяйством. — Он почти любовно погладил оконную раму. — И разве можно найти лучшее место для исторического журнала, чем дом, который сам столько лет был свидетелем истории?
— Ты хочешь сказать, что тебе нравится эта развалюха, из которой, случись пожар, и не выберешься?
Раф удивленно посмотрел на нее.
— Конечно. А вам нет?
Эмма покачала головой.
— Его содержание отнимает у меня все время и все деньги. Я пыталась убедить маму, что если его продать, а заодно и весь антиквариат, то можно собрать достаточную сумму, чтобы купить новый дом в пригороде. Тогда и Габи мог бы ходить в приличную школу.
— И что же?
Эмма вздохнула.
— Всякий раз, как я затеваю этот разговор, мама расстраивается. Она прожила в этом мавзолее всю жизнь и не хочет расставаться ни с одной лампой.
Он поднял на нее свои черные глаза.
— Похоже, эта работа нужна вам еще больше, чем я предполагал.
Эмма отвела взгляд. Она понимала, что надо принимать предложение. У нее не только появятся деньги, но она будет заниматься и любимым делом. Да еще сможет работать дома, а значит, быть с Габи.
А еще это значит, что она будет жить и работать с Рафом в одном доме. Что крайне нежелательно. Эмма ощутила странную тревогу. Возможно, это были просто отголоски той их любви, которые исчезнут, как только она получше узнает Рафа. А если нет? А если она снова влюбилась в него? Все прежние отношения с мужчинами не приносили ей ничего, кроме проблем. Может, хватит? К тому же он мог начать думать, что имеет какие-то права в качестве мужа…
Нет, жара в этой комнате просто невыносима. Эмма вспомнила несколько ночей, всего несколько, в одну из которых она и забеременела. Он был внимательным и страстным любовником. Интересно, остался ли он таким до сих пор?
Эмма медленно покачала головой.
— Очень сожалею, но не могу.
— Что не можете? Сдать комнаты или принять предложение о работе?
— И то, и другое.
— А если я поклянусь, что наши отношения будут чисто деловыми?
Эмма снова покачала головой.
— Почему?
— Потому что. Ведь я должна думать не только о себе, — сказала она тихо, я должна помнить о сыне.
Его черные глаза вспыхнули.
— Вы считаете, я способен причинить вред Габи?
Ей надо забыть о жалости, покончить с этим, прояснить все до конца. Он едва не сбежал, узнав, что у него есть жена. Может, когда выяснится, что у него есть еще и сын, он просто пойдет укладывать вещи?
— Ты уже причинил ему вред, бросив его, когда он находился еще в утробе. Ты согласился на опасную командировку, хотя я умоляла тебя не делать этого. Работа была для тебя важнее, чем я. — Она еле сдерживала слезы. — Важнее, чем твой ребенок.
Смуглое лицо Рафа побелело.
— Мой… ребенок?
— Твой, Раф. Габи — твой сын.
Раф онемел. Габи — его сын?
— Этого не может быть, — сказал он звенящим шепотом.
Глаза у Эммы сузились.
— Стоит лишь разок взглянуть на него, чтобы понять это. Даже отец ничего не мог сделать, когда попытался выдать Габи за сына Джерри. У Джерри волосы ненамного темнее моих. Никого не удалось провести.
Раф сделал осторожную попытку вздохнуть. Начав копаться в собственном прошлом, он рассчитывал навести порядок в своей жизни. Вместо этого жизнь снова выбила его из колеи.
И вдруг он почувствовал радость, которой никогда не испытывал. У него были жена и сын — семья, — чего он никак не ожидал. Габи, Габриель. Она назвала его в честь другого ангела. Теперь он ясно видел сходство. Габи выглядел точно как на той детской фотографии, которую показывала ему мать, где он был снят в возрасте Габи. Черные волосы. Черные глаза.
Как он сразу не понял? Он же провел сегодня с Габи несколько часов, и все это время он разговаривал с собственным сыном. Его плоть и кровь!
— Не могу поверить…
— И не надо! Мы обходились без тебя почти шесть лет и дальше обойдемся.
Она была уже у двери, когда Раф понял, что она уходит.
— Подождите!
Эмма замерла, держась за ручку двери, но не обернулась.
— Что?
— Из-за этого мы поженились? — запнувшись, спросил он.
