срочный вызов. Вы нужны в операционной. Команда не справляется.
Да ё! Куда мне Соню девать, да еще и в таком состоянии?! Обычно Оля забирала ее утром к себе в центр, а потом вместе они уже по кружками, магазинам, секциям.
— Сейчас буду.
Придется брать с собой. У меня наглости не хватит звонить жене и просить помочь. Про Алису даже не подумал. Но она сама позвонила.
— Рус, я соскучилась, милый. Как у вас там? Как Соня?
— Оля ушла, — сухо проговорил. — Соне я сказал про тебя.
— Руслан! — радостно воскликнула. — Я так счастлива. Еду к вам.
— В смысле? — я реально не понял.
— У девочки шок. Я нужна ей.
Через полчаса она приехала к нам. Я не знал, как быть дальше. Алиса осталась следить за Соней. Я уехал в больницу. Вернулся только глубокой ночью. К Соне заглянул — она спала. Затем в спальню — в моей кровати Алиса, а в гардеробе ее вещи. Вот и новая жизнь пожаловала. Но какой она будет…
Оля
Две недели жила как во сне. Все на автомате. Очень сложно привыкнуть к новой жизни. Вроде бы свободна — делай, что хочешь! Не хочу готовить — не готовлю; бардак и полы две недели не мыты — и ладно! Стирать, вытирать сопли, ждать мужа в ночи. Убирать носки и брошенное на пол полотенце: если Руслан был в душе, то оно с вероятностью в сто процентов будет валяться в нашей гардеробной. Сейчас у меня полная свобода во всех отношениях. Правда, я слишком привыкла и скучала по той своей жизни. По Руслану, хоть он этого и недостоин, но любовь ведь не проходит моментом. Истончается, усыхает, умирает. Постепенно. Я не верила, что для этого понадобятся годы, но какое-то время точно.
Еще одна сердечная рана — дочка. Две недели прошло, а Соня так ни разу не позвонила. Я тоже никак с ней не связывалась, не хотела давить. Ну или не желала быть обвиненной в привязывании к себе ребенка. Я ведь вроде как ни мать ей. Вероятно, она нашла общий язык с Алисой. Что же, родная кровь. Возможно, бывшая Руслана реально образумилась и смогла стать хорошей матерью для Сони. Если это так, то, естественно, меня там не будет. Уверена, Алиса — не божий одуванчик, а вполне себе целеустремленная стерва. Руслана в бараний рог скрутила, а это не просто. Я не видела раньше человека, которому это удавалось.
Хорошо, что у меня была работа, и я могла загрузить себя по полной. Раньше я не брала дополнительные часы и уходила в два дня как штык. В школу за Соней нужно было: мы обедали, быстро делали уроки, затем балет или английский, а еще художка и театральная студия.
— Ольга Вадимовна, — ко мне в класс заглянула мамочка одного моего ученика. Я кивнула, показывая, что еще минут десять.
Меня давно просили брать индивидуальные занятия по коррекции тяжелых нарушений речи. Мы никогда не укладывались в отведенные пятьдесят минут. Особенных детей очень сложно настроить на работу в моменте, а когда поймал волну — жалко сворачивать достигнутое, только потому что время вышло. Я не брала денег дополнительно, даже в качестве добровольной благодарности. Для меня было наградой, когда дети начинали складно говорить предложениями. Я не святая и тоже уставала, плюс нервы, но работу свою любила. Это призвание.
— Пойдем, Семочка, — взяла его за руку, — мама уже заждалась.
— Ну как? — она очень переживала. Родителям особенных детей очень сложно: давление общества и собственные ожидания. Хочется как все: радоваться оценкам или грустить над тройками чада; дуть на разбитые в игре коленки; ругать за баловство, обычное, стандартное, детское. Но у них так никогда не будет. Будет по-другому, и мы обязаны помочь, чтобы это иначе было со знаком плюс.
— Сёмочка, молодец, — погладила по голове. Хороший мальчик, очень добрый, старательный. У него расстройство аутического спектра, но мы все боролись, чтобы ребенок начал говорить связно и понятно. Ему пять. Когда он попал ко мне в группу, были исключительно звуки. Полгода — и он называл многие предметы вполне четко, но со связкой проблема. Ничего, справимся! — Не волнуйтесь, — сжала руку матери, — прогноз хороший. У нас получится.
Матерям особенных детей особенно важна поддержка общества, поэтому я всегда говорила «мы». Чтобы человек чувствовал: он не один в этой борьбе.
— Извините, — телефон на столе просигналил, — до завтра.
Я вернулась в класс и взяла мобильный. Глаза увлажнились, когда увидела смешную фотку Сони, стоявшую на вызове контакта.
— Привет, — ответила, разглядывая лицо дочери. Мы всегда говорили с видео. — Как дела? — я не знала, как теперь говорить с ней. Было смущение. У нее тоже, по глазам вижу.
— Нормально. Школа началась. У меня двойки, — чуть стыдливо отвела глаза.
— Я видела, — ответила с грустью. Да, у меня был доступ к ее электронному дневнику. Я каждый день заходила туда. — Почему?
— То домашнюю работу не полностью сделала, ну и задачи не все понятные.
— А что с домашкой? Почему? — присела на стул.
— В обычном дневнике не все записано, ну и… — пожала плечами.
— Поняла. Папе твоему напишу, проинструктирую, как подключить.
— Мам… — неожиданно позвала и все стало как-то привычно. Как раньше. — Забери меня.
— За тобой не приехали? — понимающе качнула головой. Вот почему набрала меня. Может, отец велел мне позвонить? Знает ведь, что не откажу.
— Нет, — честно ответила. — И еще… Я скучаю…
Конечно, я поехала. Это мой ребенок, и я ему сейчас нужна. Любовь не проходит по щелчку, ни у кого из нас. С Русланом все ясно: он просто не любил меня. Привязанность, благодарность, возможно, страсть, но не любовь.
Я быстро попрощалась с коллегами и поспешила к школе. Соня ждала, сидя на скамейке возле охраны. Здесь строго с этим: без взрослых не выпускают.
— Привет, — махнула ей, остановившись у турникета. Соня резко вскинула голову, глаза заблестели и увлажнились. Через мгновение она уже обнимала меня за талию.
— Мама… Мамочка!
К машине шли, взявшись за руки: просто молчали, без слов и признаний обменивались радостью встречи.
— Домой? — пристегнула ее. У Сони плотное расписание. Вроде как это больше не мое дело. Руслан ни о чем таком не просил. Возможно, если бы мы договорились о моих свидания с дочерью. Никогда не думала, что могу стать воскресной мамой. Стерва во мне хотела ткнуть мужа и его новую любовь в воспитание ребенка — это сложно, пусть бы прочувствовали на своем опыте. Но материнский инстинкт
