Просьба не копировать на другие ресурсы. После вычитки текст будет перезалит.
Черновик
«Студент должен соблюдать дисциплину, как в стенах академии, так и за ее пределами».
Справочник в помощь студенту магической академии
«Все, о чем не знает директор, нарушением не считается».
Приписка на полях
Эфран остановился на вершине лестницы и прислушался. Легард не боялся встретить в этой части Лесса хоть кого‑то, способного остановить задуманное изгнанным, как и не полагался теперь на чью‑то помощь. Тайную возможность попасть в замок бывший советник создал себе еще до мнимой смерти, хотя опасался возвращаться в стены цитадели, все выжидал, скрывался. С каждым годом Эфрана все больше и больше злил Эдин и его сыновья, каким‑то непостижимым образом разрушившие устоявшийся ход событий в жизнях тысяч изгнанных. Срыв Джеймена легард пережил легко, даже порадовался, что сумасшедший сыночек перестал докучать полуоборотню своими выходками и, за одно, выкорчевывать изгнанных. Еще двадцать лет назад Эфран был уверен, что стоит подождать еще немного, и род нынешних королей сам зачахнет, вместе с народом, поддержавшим его власть. Кто тогда мог знать, что идеально продуманный план сорвется из‑за какой‑то девчонки и не способности Джеймена довершить начатое?
Эфран стиснул зубы и начал спуск по лестнице, борясь с желанием проникнуть на верхние уровни Лесса, раз и навсегда разделавшись с ненавистной киашьяриной. А потом, когда легарды будут заняты оплакиванием своей потери, свернуть тонкую шейку и той девице, сестре Вирены, что как вошь, не давала ему спокойно спать по ночам. Эмма неизменно появлялась всюду, срывая планы, что доводило Эфрана до белого каления.
Уверенно преодолев последние ступени, изгнанный на мгновение замер перед дверями в зал Оракула Зеркал, настороженно рассматривая стены. За несколько лет здесь вполне могло что‑то измениться, с охраны сталось бы развешать на каждом шагу ловушки, а легарду не хотелось попасться так глупо именно сейчас. Не обнаружив никаких препятствий, Эфран распахнул двери и вошел в зал, тут же направившись к чаше Оракула. Магия еще не успела осветить стены, складываясь в едва различимые слова, а изгнанный, замерев над сосудом, извлек из кармана короткий стержень из сплава металлов и, дрожа от предвкушения, кончиками пальцев опустил его в серебристые воды.
На несколько секунд Оракул окрасился в переливчатую радугу красок, но затем цвет выровнялся, а на поверхности появилось изображение, при одном взгляде на которое Эфран довольно усмехнулся.
* * *
Когда крин Бис упоминал о заданиях, которые обязательно для нас найдет, мы с Карром и не предполагали, что такие!
Через неделю я постепенно вошла в ритм новой жизни, подстраиваясь под неукоснительный распорядок дел. Поднимал нас маг в пять утра, раздавал задания и с чистой совестью отправлялся спать дальше. Обычно, покормив живность в виде таких же сонных, как и мы кур, можно было спокойно подремать еще часок до пробуждения всей деревни. Но не сегодня.
Крин растолкал меня в четвертом часу, вручил безразмерное лукошко и велел отправляться в лес, чтобы с первыми лучами солнца собрать урожай бледноцвета. Я вяло сопротивлялась, напомнив магу, что сей ценный ингредиент многих лечебных зелий, собранный после полудня, ничем не уступает утреннему, но Бис лишь грозно цыкнул и выпроводил упирающуюся студентку за порог.
Завидуя Карру, который сладко посапывал в своей постели, я поплелась к лесу, едва переставляя ноги. Лукошко сиротливо болталось на веревочной петле у меня за плечами, в желудке жалобно урчало, а я с каждым шагом все больше и больше злилась.
Практика шла своим чередом, хотя с виду добросердечный крин всячески мешал составлению отчета для академии, над которым я корпела в свободное время. Свободного времени, кстати, совсем не оставалось между приготовлением магу еды, уходом за его посевами, сбором данных из толстых тетрадей наблюдений, ночных исследований движения звезд в этой части континента и сном. Поглощенная этими занятиями я даже часто забывала про собственное питание, лишь под трели в животе начиная соображать, когда заходила в едальню последний раз.
Поля между деревней и лесом густо покрывали заросли высокой травы и вереска, ноги то и дело путались в примятых ветром прошлогодних стеблях, но чаще всего я злилась, угодив в кротовью норку носком ботинка.
Сунув в зубы сочный стебелек дикой пшеницы, я задумалась над тем, где в лесу можно поудобнее пристроить свое бренное тело и поспать еще несколько часов. Узнав крина лучше, я не горела желание возвращаться в деревню раньше вечера.
С какой скоростью я вышагивала, с той же приближались деревья, подобно мне не горя желанием видеть под своими кронами девицу в потертой дорожной одежде. Лес издалека казался наполненным сыростью и холодом, так что я заранее вздрогнула, окончательно растеряв желание заниматься лесным сельским хозяйством.
— Я почти дипломированный маг! — хмуро напомнила я себе и, поджав губы, обиженно выдохнула. — Собирать какие‑то травы на рассвете не моя обязанность, а первокурсников, чтобы могли вызубрить названия всех растений.
Лес мне решительно не нравился. Чахлые деревца, непривычные к жаркому южному лету, будто по воле какого‑то огромного шутника воткнули в эту землю. Казалось даже, что это единственный лес во всем княжестве и ему одиноко в этих краях.
Мне нравились дремучие леса в Заварэе, где даже солнечный свет не мог пробиться сквозь кроны к подножию гор, где зима окутывала землю беспробудным сном почти на полгода. Даже дикие леса Легардора, где можно было встретить странных и необычных созданий, казались мне куда милее этого плешивого клочка земли.
Еще раз хмуро смерив деревья взглядом, я осторожно раздвинула в стороны заросли орешника и медленно, стараясь не оцарапать лицо, полезла в прогалину среди веток, сквозь стиснутые зубы костеря местных жителей, не удосужившихся вытоптать нормальную лесную дорожку.
Стайка воробьев с громким чириканьем вспорхнула вверх, но несколько птиц замешкались, писклявыми комочками посыпавшись на меня сверху. От неожиданности я тоже вскрикнула, отшатнулась и не упала только из‑за корзины, застрявшей в кустах. На мгновение повиснув в неудобной позе и с ужасом взирая на затрещавший орешник, я шлепнулась на землю с вытянутыми вперед руками. Корзина, как на резинках, закачалась в ветвях, а потом свалилась на меня сверху, приземлившись ровнехонько на макушку.
