Кэми Гарсия, Маргарет Стол
Прекрасные создания
Темноте не покорить темноту,
это лишь свету подвластно.
Ненависть никогда не одолеет ненависть,
такая сила есть только у любви.
Мартин Лютер Кинг младший
Пролог
На полпути в никуда
(переводчик: Ирина Ийка Маликова)
В нашем городе было всего два типа людей. «Тупые и застрявшие», — ласково классифицировал наших соседей мой отец. «Те, которые вынуждены остаться, и те, которые слишком глупы, чтобы уехать. Все остальные выбрались». Оставался вопрос, к какому типу он причисляет самого себя, но мне никогда не хватало смелости спросить его об этом. Мой отец был писателем, мы жили в Гатлине, в Южной Каролине, потому что Уэйты жили здесь всегда, со времен моего пра-пра-пра-прадедушки, Эллиса Уэйта, сражавшегося и умершего на берегу реки Санти во время Гражданской войны.
Только народ здесь не называл эту войну Гражданской. Все, кто был младше шестидесяти, называли ее Войной между штатами, все, кто был старше шестидесяти, называли ее Агрессией Севера, будто каким-то образом Север втянул в войну Юг из-за некачественной партии хлопка. Все, кроме моей семьи. Мы называли эту войну Гражданской.
Еще одна причина, по которой я жаждал вырваться отсюда.
Гатлин не был похож на маленькие городки, которые показывают в кино, ну разве что это кино снимали пятьдесят лет назад. Мы были слишком далеко от Чарльстона, чтобы обзавестись Старбаксом№ или МакДональдсом. После покупки ресторанчика Дэйри Кинг местные богачи поскупились на замену всех букв в вывеске, так у нас появилась забегаловка Дар-и Кин. В библиотеке до сих пор был карточный каталог, в школе — классные доски с мелом, а нашим общественным бассейном было озеро Молтри с теплой коричневой водой и всем сопутствующим. В кинотеатре вы увидите фильм в то же время, когда он выходит на DVD, а чтобы доехать до колледжа в Саммервиле придется ловить попутку. Все магазины были на улице Мэйн, хорошие дома стояли у реки, а все остальные жили южнее Девятого шоссе, на котором асфальт превратился в отдельные крупные выступающие куски, превращавшие ходьбу в пытку, но отлично подходили для метания в агрессивных опоссумов, самых злых из существующих животных. Вы никогда не увидите подобное в кино. В Гатлине не было изюминки. Гатлин был просто Гатлином. Соседи несли свои наблюдательные вахты на крылечках на невыносимой жаре, делая вид, что всего лишь прохлаждаются. Но это притворство было бессмысленным. Ничего не могло измениться. Завтра будет первый день в школе в старших классах Стоунвол Джексон Хай, и я заранее знал, что меня ждет — где я буду сидеть, с кем я буду говорить, шутки, девушек, и кто где припаркуется.
В округе Гатлина не было неожиданностей. По сути, мы находились в самом центре пути в никуда.
По крайней мере, именно так я думал, когда закрыл свою затертую книжку «Бойня № 5»І, отключил айпод и выключил свет в последней ночи уходящего лета.
Как оказалось, я катастрофически ошибался.
Было проклятие.
Была девушка.
И, в конце концов, была могила.
Я не мог и вообразить себе подобное.
Starbucks (Старбакс) — сеть популярных кофеен.
«Бойня № 5 или Крестовый поход детей» — книга писателя Курта Воннегута о бомбардировке Дрездена английской авиацией совместно с авиацией США в феврале 1945 года, в результате которой город был полностью уничтожен.
Глава 1
Второе сентября. Сон наяву
(переводчик: Ирина Ийка Маликова)
Падение.
Я летел в свободном падении, кувыркаясь в воздухе.
— Итан! — позвала она меня, и мое сердце заколотилось. — Помоги мне!
Она тоже падала. Я протянул руку, пытаясь поймать ее. Я тянулся, но хватался за воздух. Под моими ногами не оказалось твердой почвы, я тонул в грязи. Мы соприкоснулись пальцами, и я увидел, как вспыхнули зеленым глаза в темноте.
Потом она выскользнула из моих пальцев, и я остался наедине с чувством утраты.
Лимоны и розмарин, даже сейчас я чувствовал ее запах.
Но я не смог поймать ее.
И я не мог жить без нее.
Я проснулся в холодном поту, пытаясь отдышаться.
— Итан Уэйт! Подъем! Я не хочу, чтобы ты опоздал в свой первый день в школе, — я слышал голос Аммы, взывающий ко мне снизу.
Мои глаза сфокусировались на размытом пятне света в темноте. Я слышал, как дождь глухо барабанит по нашим старым ставням на окнах. Похоже, что был дождь. Похоже, что было утро. Я, вероятней всего, в своей комнате. В моей комнате было жарко и влажно из-за дождя. Почему у меня открыто окно?
В голове стучала кровь. Я упал обратно на кровать, и сон исчез, как и всегда. Я был в безопасности, в своей комнате, в нашем старом доме, в той же скрипучей кровати из красного дерева, на которой до меня, возможно, спокойно спали шесть поколений Уэйтов, и на которой никто никогда не проваливался в черную дыру из грязи, и вообще никогда ничего не происходило.
Я уставился на свой потолок, оштукатуренный под цвет неба, чтобы на нем не гнездились шмели-плотники. Что со мной такое?
Этот сон мне снился уже несколько месяцев. И пусть я не мог вспомнить его весь, та часть, которую я запоминал, всегда была одной и той же. Девушка падала. Я тоже падал. Мне надо было удержаться, но я не мог. Будто, если я ее отпущу, с ней случится что-то ужасное. Но в этом и дело, что я не мог отпустить ее. Не мог потерять ее. Как будто я был влюблен в нее, хотя понятия не имел, кто она. Вроде как любовь до первого взгляда.
Что было особенно странным, ведь она была всего лишь девушкой из сна. Я даже не знал, как она выглядит. Я столько раз видел этот сон, но я никогда не видел ее лица, или, по крайней мере, не мог его вспомнить. Я знал только, что каждый раз внутри меня появляется дыра, когда я ее теряю. Она выскальзывает из моих пальцев, и мой желудок словно исчезает, то же ощущение, как на американских горках, когда вагончик резко срывается вниз.
Бабочки в твоем животе. Какая паршивая метафора. Скорее уж тогда шершни.
Может меня уже стало отпускать, а может мне просто надо сходить в душ. Мои наушники все еще были у меня на шее, и когда я взглянул на свой айпод, я увидел песню, которая была мне незнакома.
Шестнадцать месяцев.
Что еще за…? Я включил ее. Мелодия была навязчивой. Я не мог распознать голос, но мне казалось, что я уже слышал его.
