Галина Алексеева - Любовь и ненависть Готики

  Я сидела в трактире "Веселая бабушка" уже третий час, коротая свободное время.

   Никому не было понятно, почему трактир именуется именно так, но были слухи, что владелец этого заведения назвал свой трактир в честь своей прародительницы, которая, если верить сплетням горожан, была искушенной в делах плотских и довольно своеобразной для своего возраста бабулькой.

   Я уже успела пообедать (готовили здесь, к слову, так себе), и теперь просто сидела перед пустой кружкой, не в силах побороть свою лень, чтобы встать и куда-то идти. От нечего делать я начала считать столы:

   Один, два, три, четыре...

   Тут мой взгляд переместился к столу, ближе всех стоявшему к двери. И в этот момент вошел он... Равнодушно оглядев всех малочисленных присутствующих (трактир не был особо знаменит и популярен, в отличие от все той же бабульки, в честь которой названо было сие заведение), включая меня, новый посетитель сел в самом дальнем углу.

   Я, найдя себе новое развлечение, украдкой начала рассматривать его:

   Кожа белая, как мел, словно ее обладатель никогда не бывал на солнце. Кончики тонких клыков виднеются из-под верхней губы, острые уши выглядывают из копны черных волос, доходящих до мускулистых плеч, красные глаза.

   В общем, типичный вампир.

   С его приходом в трактире смолкли все разговоры, а трактирщик даже перестал размазывать по стакану грязь пыльной тряпкой. Посетители затравленно косились на новоприбывшего, некоторые спешно засобирались, выходя из-за столов.

   Я только усмехнулась про себя. Меня этими кровососущими тварями не испугаешь, как некоторых простых людей. Я посмотрела в сторону одного мужичка, который сидел сгорбившись, а с приходом вампира чуть не залез под стол. Ишь как нервничает, бедняга.

   В последний раз взглянув на вампира, отметила про себя, что он все-таки красавчик, хоть и принадлежит к самой ненавистной расе для меня. Но я быстро откинула эти мысли - взяв со стола свой кинжал, запихнула его за голенище сапога и, не особо торопясь, вышла из трактира, не заметив, как кровосос проводил меня заинтересованным взглядом.

   ***

   Немного побродив по городу, я вернулась в свой номер. Вещей у меня совсем немного, только самое нужное: четыре кинжала, десять отравленных дротиков и клинок, который я своровала у жадного торговца оружием. Ну да, благородством здесь и не пахнет, но что мне еще оставалось делать? Не покупать же! Он такую цену завысил, что я бы не купила этот клинок, даже продав себя в рабство!

   Лошади у меня нет. Обычно спасаюсь тем, что по дороге отнимаю какую-нибудь клячу у разбойников. Они мне и рады отдать лошадку, даже бесплатно, лишь бы не получить кинжал в спину. Первая крупная банда в Варлааме, столице государства людей, очень ошиблась, посчитав, что я просто баба, а значит мне место или на кухне, или в постели.

   Ну, о покойниках плохо не говорят...

   Среди людей (да и разбойников тоже) я прославилась под кличкой "Готика". Это мое второе имя. Первым я не пользуюсь, оно осталось в моей прошлой жизни.

   Скинув сапоги, я осторожно легла на полуразвалившуюся кровать. Каждый раз опасаюсь, что рухнет.

   Вспомнив вампира, которого видела в трактире, я призадумалась. Что делать с кровососом? Отпустить? Нет... Опять убивать?

   Убивать...

   Меня часто посещает мысль уехать в деревню или какой-нибудь тихий маленький городок, где нет того шума и суматохи, которые обычно бывают в больших городах. Там поселиться в небольшом домике (на большой, увы, денег не хватит) и устроить своё собственное хозяйство. Короче, тихо, мирно жить, никому не мешая. Но этому бывать еще не скоро. Эх!

   Я перевернулась на бок, свернувшись калачиком и обняв себя руками, как будто хотела защититься этим от окружающего мира.

   Нельзя вечно убивать, даже тех, кого ненавидишь. Ведь есть люди, которые тоже ненавидят (и им есть за что), но они же не начинают намеренно уничтожать объекты своей ненависти.

   Я горько усмехнулась. Ненависть... Она стала для меня подпиткой, энергией. Темной энергией, которая щедро наделяет меня силой, но которая взамен требует убийства. За все нужно платить в этой жизни Эта тварь, поселившаяся у меня в душе, невообразимо кровожадна.. И моей темной половине, как я про себя зову ее, не важно, кого убивать. Ей бы только лишь чувствовать агонию и вбирать в себя последний вздох жертвы.

   От мрачных мыслей меня отвлек восторженный голос ребенка, раздавшийся с улицы:

   - Мама, папа, смотрите какая лошадка!

   Резко встав, я быстро подошла к окну и выглянула на улицу. Маленькая девочка с белокурыми локонами и с ангельским личиком указывала на игрушечную лошадь в витрине магазина. Родители малютки, уже успевшие отойти, обернулись и, с улыбкой переглянувшись, подошли к своему чаду. Я не услышала, что они сказали, но по тому, как девочка радостно улыбнулась и как загорелись ее глаза, чей блеск виден был даже мне, поняла, что пара обещала купить ей понравившуюся игрушку.

   "А появление такого вот маленького ангела в твоей скромной будущей жизни ты себе разве не представляла?"- раздался в голове издевательский голос моей темной половины.

   Сжав зубы от злости, я не очень прилично попросила ее заткнуться. В ответ на мою "просьбу" послышался смех. Она всегда смеется, когда ей удается зацепить меня.

   Да, многие сказали бы, что я ненормальная - разговариваю сама с собой. Но просто та, другая я, умеющая и любящая убивать, всегда воспринималась мной как кто-то чужой. Глубоко вздохнув, я снова выглянула на улицу. Маленькой девочки и ее родителей уже не было.

   Когда-то у меня тоже была семья. И жизнь казалась мне совсем иной, чем сейчас.

   Хроники детства Готики.

   Бель было семнадцать, когда ее встретил мой отец - Себастьян. Последний, имея уже в прошлом три неверных жены, тем не менее не утратил веры и продолжал искать преданную спутницу жизни. Скромность и кротость Бель привлекли его, и уже через месяц они поженились, а еще через год родилась я. Родители, как они сами рассказывали мне в моем детстве, долго над именем не думали и назвали Анабель. Так как Себастьян был аристократом, да еще и довольно зажиточным, мы жили в роскоши и удовольствии. Мои мать и отец нарадоваться на меня не могли. Каждый мой каприз немедля исполнялся.

   Мне тогда казалось, что захоти я, к примеру, подснежники летом, то на следующий день они уже стояли бы в корзинке рядом с моей кроватью. Бель не искала себе любовников, как другие знатные, а от того напыщенные аристократки, никогда не пыталась заполучить влияние в обществе, не старалась, чтобы с ее мнением считались. А со всеми друзьями Себастьяна обращалась так, чтобы никто не смог бы обвинить ее в холодности или в излишней горячности. Отцу это только нравилось, ведь о такой жене он и мечтал, когда предлагал первой своей избраннице руку и сердце. Сам Себастьян на других женщин внимания тоже не обращал, оставаясь верным моей маме.