Эпизод первый: Дэй
За три года до событий, описанных в Легенде
Примечание автора: В Одарённом (в продолжении Легенды) Джун просит Дэй рассказать о его первом поцелуе. Это короткий рассказ, в котором есть ответ на этот вопрос.
МНЕ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ.
Я живу в Республике Америка.
Меня зовут Дэй.
Вообще-то полное имя — Дэниэль Олтан Уинг, младший брат Джона, старший брат Идена, сын своих родителей, живущих в трущобах Лос-Анджелеса, поделённого на сектора.
Если ты всю свою жизнь был беден, ты и не задумываешься, что может быть иначе. Порой ты даже счастлив, ведь, в конечном итоге, у тебя есть семья, ты здоров, у тебя целы руки, ноги. У тебя есть крыша над головой.
Но сейчас у меня нет большинства из того, что перечислено. Моя мать и братья считают, что я мёртв. У меня травмировано колено, которое, возможно, никогда не заживёт. Я живу на улицах в Озёрном секторе — в трущобах, которые расположены вдоль побережья огромного озера Лос-Анджелеса. Каждый день я борюсь за выживание.
Но ведь могло быть и хуже, правда? В конце концов, я жив; жива моя мама и братья. Всё ещё есть надежда.
В это утро я стоял на балконе трехэтажного, потрепанного жилого комплекса, все окна которого были заколочены. Моя больная нога свисает через край балкона, в то время как сам я стою с небрежным видом, перенеся вес на здоровую. Мои глаза устремлены на один из пирсов, которые лежат вдоль берега озера, воды которого сверкают сквозь дымку утреннего смога. Информщиты вокруг меня, развешанные по бокам зданий передают последние республиканские новости, которые вещаются над нескончаемым потоком заводских рабочих Озерного сектора. Через несколько улиц я вижу толпу мальчишек и девчонок, шагающих в местную школу. На вид, они одного возраста со мной. Если бы я не провалил свое испытание, то, наверняка, и я бы был среди них. Я смотрю вверх и щурюсь, глядя на солнце.
В любую секунду начнется торжественная клятва. Ненавижу эту идолопоклонническую присягу.
На секунду кинохроника на Информщитах замирает, а потом по всему городу, со всех динамиков на домах раздается знакомый голос. На всех улицах люди останавливаются и прерывают свои занятия, поворачиваются в сторону столицы и поднимают руки вверх в приветственном жесте. Они поют вместе с голосом, льющимся из динамиков.
«Я клянусь в верности флагу великой Республике Америки, нашему Первому Выборщику, нашим доблестным штатам, единству против Колоний, нашей неминуемой победе!»
Когда я был маленьким, я, как и все, произносил эту клятву, некоторое время я даже думал, что это здорово, заявлять о любви к своей стране или чего там ещё. Теперь же я просто молчу, пока длится клятва, несмотря на то, что люди на улицах послушно её читают. Зачем играть в то, во что я не верю? К тому же никто меня, стоящего здесь, наверху, увидеть не может.
Когда она заканчивается и на улицы возвращается суета, Информщиты синхронно возвращаются к кинохронике. Я читаю заголовки, когда те появляются:
ОДАРЕННАЯ, ПРОШЕДШАЯ ИСПЫТАНИЕ, ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ДЖУН ИПАРИС СТАЛА САМЫМ ЮНЫМ КУРСАНТОМ, ПРИНЯТЫМ В УНИВЕРСИТЕТ ДРЕЙКА. ОФИЦИАЛЬНОЕ ВСТУПЛЕНИЕ СОСТОИТСЯ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ.
— Тьфу, — фыркаю я с отвращением. Нет никаких сомнений, что эта девчонка из тех богатеньких детишек, семьи которых живут дальше вглубь страны, в одном из секторов ЛА для высшего класса. Кого волнует, сколько баллов она набрала на Испытании? Весь этот тест сфальсифицирован в пользу деток богачей. Во всяком случае, ей, скорее всего, просто кто-то купил высокий балл. Я отворачиваюсь от меняющихся заголовков, на которых продолжают перечисляться достижения девушки. От всего этого у меня начинает болеть голова.
Мое внимание возвращается к пирсу. На одной из лодок на палубе шумно суетятся рабочие. Они разгружают кучу ящиков, в которых, скорее всего, находятся консервы, стэйки из говядины, картошка, макароны, колбаса и карликовые хот-доги. У меня урчит в желудке. Перво-наперво — украсть себе завтрак. Я не ел почти два дня и от вида ящиков с едой у меня кружится голова.
Я медленно иду вдоль жилого комплекса, стараясь оставаться в утренней тени здания. Несколько уличных полицейских патрулируют пирс, но большинство из них уже измучены влажной жарой. Они обычно не обращают внимания на беспризорников, сидящих на каждом углу Озерного сектора. В хороший день они слишком ленивы, чтобы ловить тех, кто крадет еду.
Я дохожу до края здания. Сливная труба проходит вдоль стены, не слишком прочно прикрепленная болтами. Тем не менее, она выглядит достаточно прочной, чтобы выдержать мой вес. Я проверяю её, кладя на нее сначала только одну ногу, и дергая её посильнее. Она даже с места не сдвинулась, поэтому я хватаюсь за неё и начинаю спускаться вниз, к узенькой аллее у здания. Моя больная нога становится неправильно на землю, и я, потеряв равновесие, валюсь с ног.
Уже скоро это дурацкое колено начнет заживать. Я надеюсь. И тогда я наконец-то смогу передвигаться вверх и вниз по этим зданиям так, как хочу.
Сегодня тепло. В воздухе повисли запахи дыма, уличной еды, животного жира и океанической соли. Через свои потёртые ботинки я ощущаю жар тротуара. Вряд ли кто-то обращал на меня внимание, пока я шел к пирсу (в конце концов, я ведь просто мальчишка из очередного трущобного сектора), но потом девчонка, шедшая в школу, встретилась со мной взглядом. Она покраснела, когда я оглянулся, а потом быстро отвела взгляд.
Я останавливаюсь у самой кромки воды, чтобы поправить кепку и убедиться, что все волосы заправлены под нее. Оранжевый и золотой свет, отраженный от воды, заставляет меня щуриться. Со всего пирса грузчики несут ящики с едой к небольшому офису, где приемщик вносит заметки о грузе. Время от времени он смотрит по сторонам и произносит что-то в микрофон. Я остаюсь на своем месте, изучая поведение грузчиков и приемщика. Затем я окидываю быстрым взглядом улицу, идущую вдоль берега.
Полиции вроде не видать. Отлично.
Когда я убеждаюсь, что никто меня не видит, я спрыгиваю на край берега и ковыляю к тени пирса. Перекрещенные балки под пирсом поддерживают его выдающиеся над водой части. Я подбираю несколько камней из грязи у воды и заталкиваю их в карманы. Затем я пробираюсь в лабиринт из балок и начинаю пробираться через них поближе к тому месту, где находятся ящики. Я весь в соленых брызгах. Звук волн, бьющихся об пирс, смешивается с голосами над ним.
— Ты тоже слышал про ту девчонку, да?
— Про какую девчонку?
