За окном правил бал жаркий июнь две тысячи седьмого, когда в моём кабинете разразилась гроза.
— Это никуда не годится, — сказал граф О'манн Виктория Урис Барн Ал'лей, и вывалил на стол передо мной кучу правок, ошибок, кривых падежей, вывернутых фраз, несуразных выражений, искажённых цитат и так далее, и тому подобное.
Я озадаченно почесал в затылке. «Тут работы на год, а то и на два! — мелькнула мысль. — И это всего один человек прочёл! А что будет, если прочтут сотни? Тысячи!»
Тихий страх плавно, но быстро обуял моё воображение. Я в ужасе взглянул на принесённое графом.
— Я сам не без греха. Ошибок своих выше крыши. Но то, что предлагаете вы, это выше всякого разумения, — продолжал граф, бегая по кабинету и неистово жестикулируя. — Начинаешь читать, чувствуешь, как к концу главы просыпается интерес. И вдруг на тебе! Вроде уже понял, настроился, да не тут-то было!.. Опять облом. Новая глава, как новая книга. Ничего не понять. Смотришь дальше, а там совсем другое. И только на середине наконец-то соображаешь, что это отсюда, а то оттуда. Так нельзя!
— А как можно? — наивно поинтересовался я.
— Чего? — не понял граф.
— Я спрашиваю: если так нельзя, то как можно?
Граф растеряно плюхнулся в подвернувшееся кресло и тут же утонул в нём. Только кончик носа с капелькой пота на пипке торчал из плюшевой обивки, да глаза блестели праведным гневом.
— Я прихожу домой уставший, беру книгу, чтобы расслабиться, отдохнуть, а вы меня в напряг вгоняете… — Он вытащил, огромных размеров, цветастый платок и принялся вытирать вспотевший лоб и шею.
Этот платок навёл меня на мысль о мэре города. У него был такой же, только в клеточку.
— Знаете, граф, лично мне нравится расположение глав. Не знаю почему, но нравится и всё тут. В конце концов, автор я или нет? Вот именно! А потому делать буду так, как мне нравится.
— Мало ли, чего вам нравится, — вскричал граф, снова вскакивая и принимаясь бегать вокруг кресла.
— Извините, граф, но форма изложения лично мне нравится, — возразил я, осторожно открывая верхнюю шуфлядку стола и незаметно ссыпая туда принесённые мнения первого читателя. — На мой взгляд, этот приём вынуждает читающего помнить всю книгу целиком, а не забывать прочитанное. Как студенты или школьники, сдали экзамен и забыли. Здесь так не получится.
— А зачем мне, читателю, помнить весь этот бред?! — неподдельно возмутился граф, запихивая платок в карман брюк.
— Ммммм, — задумался я, закрывая ящичек с замечаниями его сиятельства на замок. — Как вам сказать, граф?.. Мне бы хотелось, чтобы книгу не просто прочли, точнее даже не так, не просто внимательно прочли, а с пониманием, осознанием описанной проблемы.
— Ну, знаете ли?! — Ошеломлённый услышанным, граф замер посреди кабинета, потом резко развернувшись, широкими шагами вышел вон, хлопнув дверью.
Я обречённо вздохнул и достал рукопись. Главы в необъяснимой последовательности рассыпались по столешнице. Граф был прав. Я ещё раз вздохнул и принялся тасовать колоду глав заново. Однако очередной расклад привёл меня в ещё большее замешательство. Теперь выяснилось, что одна глава лишняя, и в то же время недостаёт ещё трёх! В третий раз, собрав рукопись, взвесил её на руке. Пачка листов казалась такой тощенькой, такой невзрачной, такой одинокой, что мне стало жаль своего труда. Ещё раз вздохнув, пододвинул клавиатуру поближе и принялся за работу.
Первые лучи мартовского солнца две тысячи восьмого осторожно взобрались ко мне на стол, и тут вошла она!..
— О! Здравствуйте, Анечка, здравствуйте! — засуетился я, приветствуя гостью. — Проходите, присаживайтесь. Честно говоря, не ожидал, правда, не ожидал. Кофе? Чай? Или, может, коньячку?
— Спасибо, не пью, — ответила она, присаживаясь в то самое кресло, где ещё год назад чуть не утонул граф.
— Как?! Совсем?! — подивился я.
— Давайте лучше ближе к делу, — слегка поморщив носик, предложила корректор.
— Да, да! Конечно! — заторопился я, подталкивая на край стола основательно поправившуюся рукопись.
Она небрежным жестом взяла несколько листков. Бегло просмотрела первый и, не глядя, сунула в корзину для мусора. Я так и прилип к стулу от изумления. И это только начало?! И это только второй читатель?! Что же ожидает меня дальше?!
Пока я приходил в себя, в Анютиной ручке невесть откуда появился зелёненький карандашик с остро заточенным грифелем и с синим ластиком на противоположном конце. В следующее мгновение на стол опустились первые листки правленного пролога. Я облегчённо перевёл дух. Правок было немного. Парочка запятых не на своём месте, да и только.
Тут распахнулась дверь и вошёл насупленный граф О'манн Виктория Урис Барн Аллей. Завидев мою гостью, он мгновенно расцвёл. Схватил стул, оседлав его, пристроился подле.
На стол опустилась первая глава. Листки буквально пестрели красным. Я взглянул на мелькающий в пальчиках корректора карандашик. Он по-прежнему был зелёным. В руках у графа оказался знаменитый блокнот. Из него, как из рога изобилия, на столешницу посыпались листочки с правками. Рядом ожидала своей очереди вторая исправленная глава. Ещё через миг к ней присоединилась третья. Нарастающая во мне тоска так и стремилась вырваться наружу. Ничего не оставалось, как открыть запертый прошлым годом ящик, извлечь оттуда правки графа и начать вносить изменения задним числом в те главы, до которых корректор ещё не добралась.
За окном бушевал грозный август, а на столе продолжала расти гора графских правок. И тут я пустился во все тяжкие: делая вид, будто просматриваю, а сам незаметно ронял листки в корзину. Показалась полированная поверхность стола. Я даже вздохнул удовлетворённо. Работа приближалась к своему финалу. Мусор из корзины уже сыпался на пол. Пришлось приостановиться, дабы опустошить её. И тут на самом дне обнаружились листки, выброшенные безжалостной рукой корректора. Печаль буквально вылезла из моих глаз, изумлённо воззрившись на распечатку. Я затравленно покосился на окно. Увы, всё-таки пятый этаж!.. Надеясь, что уж теперь-то в последний раз, я тяжко вздохнул, и принялся набирать вступительную статью.
Покончив с основным текстом, главный корректор строго посмотрела на меня, потом на стол, где сиротливо ожидали своей участи только что распечатанные три листка, перевела взгляд на графа, продолжавшего разбрызгивать чернила по блокноту, неприметно перевела дух и только после этого сказала:
— А зачем вам это?
— Что это? — сделал вид, будто не понял, я.
