Алан Аюпов - Сад фонтанов

— От автора? — уточнила она.

— Вот и я ему говорил, — тут же подхватил граф О'манн Виктория Урис Барн Ал'лей. — Не понимаю, для чего нужно убеждать читателя не читать книгу?!

— Я бы не так сказала, — заметила Аня. — Скорее, автор просто ограничивает круг читателей, якобы заботясь о самом читателе.

— Верно, — согласился граф. — А спросил он у читателя, надо ли это ему?

— Кому ему? — вмешался я.

— Может просто обойтись без этого вступления? — осторожно предложила Анечка Мухина. — Аннотация всё равно будет. Сейчас все так пишут.

— А я не все, — заступился я за своё детище.

— Ну, как знаете, — нехотя согласилась главный корректор, заглядывая в напечатанное. — Я бы на вашем месте всё же отказалась.

Граф торжествующе посмотрел на меня и бросил на стол последний листок, после чего блокнотик исчез из его рук.

«А я нет!» — подумал я и, пододвинув клавиатуру, на одном дыхании набил то, что вы прочли. Подумал, и дописал:

«Спасибо вам, мои дорогие виртуальные друзья, корректоры и первые читатели: Аня Мухина и Виктор Урис! За ваше терпение, за вашу выдержку, и ту неоценимую помощь, которую вы оказали мне, приняв участие в этой книге!»

Мы обретаемся на третьей по счёту от солнца планете, называемой, Земля. Нас, живущих здесь, пять миллиардов. Много это или мало?! Наверное, много, только для вселенского масштаба всё же маловато будет, даже если учесть тех, кто жил до нас, и тех, кто ещё не родился… Но дело не в количестве, хотя трудно себе представить такую прорву родственников. А учёные во главе с наукой убеждают нас в этом. Приходится верить — им виднее.

Так что же скрывается за этой магической цифрой с девятью нолями?!

Ответить на этот вопрос немудрено. Куда сложнее осознать. Вокруг столько людей!.. Столько родичей!.. Братья и сёстры, папы и мамы, дедушки и бабушки, внуки и внучки, дяди и тёти, племянники и племянницы, свёкры и свекрови, тести и тёщи, шурины и золовки, девери и свояченицы, и так далее, и тому подобное. А копни глубже… Все заняты… У каждого свои проблемы… Каждый занят лишь собой!.. И никому нет дела до тебя… Вот и получается, что за этой цифрой стоит — ОДИНОЧЕСТВО!

И мечемся мы по всему миру среди этих пяти миллиардов в поисках родственной души. Ищем хоть кого-нибудь, кто бы понял нас или хотя бы выслушал. Любим тех, кто нас не приемлет, отторгаем тех, кто любит нас. Найдя, не ценим; потеряв, скорбим. Так и существуем — всю жизнь в поиске.

Вот такая грустная книга получилась.

27.07.2008

Что наша жизнь? Игра! Так утверждают некоторые, пытаясь спрятаться от действительности. А и впрямь, может всё именно так?! Может, на самом деле мы не живём, а играем в чужие игры? Или свои? Хотя нет. Свои игры нам не по зубам. Это мы делаем вид, что играем в свою игру, меняем правила, усложняем или упрощаем варианты, устанавливаем рамки дозволенного. Не мы судьи и не нам судить, а значит, и не наша это игра, мы только маленькие пешки в этой игре Богов. Но ведь и пешки могут ослушаться?! Особенно, если их наделили разумом и малой толикой свободы?!

Каждая пешка может превратиться в ферзя, если, конечно, доберётся до конца доски, преодолев опасности краткого пути и презрев смерть. Может, это и есть та самая, что ни на есть настоящая игра, где никчёмные пешки предлагают свои ходы, свои варианты жизни, не предусмотренные никем, ни чьими бы то ни было правилами?! И Боги замирают, пытаясь рассчитать неожиданные выпады фигур. Но действия развиваются столь стремительно, что они, высшие существа, остаются лишь пассивными наблюдателями в собственной игре, могущими вмешаться в течение партии, но не желающие этого делать, оставаясь лишь пассивными зрителями, опасаясь нарушить незапланированный, неизученный вариант судьбы!.. Однако в любом случае, пешка внутри должна быть фигурой, а не обычной деревянной или пластмассовой чушкой.

Так кто же мы есть на самом деле?! Покорные пешки или всё же не осознавшие себя фигуры???

«Никакое нарисованное звёздное небо не сможет заменить настоящее, глубокое, чёрное с проблесками звёзд, загадочное создание всевышнего. Здесь оно было настоящим, и отличить его нельзя ну ни как. Как можно отличить воображаемое от нарисованного, если нарисованного нет?! Да и не могло быть хотя бы потому, что его никто не рисовал, а зачем? Кому это надо? Здесь нет ничего придуманного, оттого, что оно из вашего подсознания и воображения. Попасть туда, к вам, трудно, точнее, практически невозможно без вашего желания и дозволения: ну кто догадается, где вы сейчас и как вас посетить, если вы этого не хотите».

Я сидел на берегу невзрачной речки, не имеющей даже названия, по моей милости, кстати. Почему-то до сих пор не удосужился назвать её хоть как-нибудь. Невдалеке чернел другой берег. На нём смутно просматривались виноградники, а может это были и не виноградники. Просто какая-то тёмная стена и всё. Это могло быть что угодно, только я знал, что это именно виноградник, а не что-нибудь другое. Чёрная вода была неподвижна и холодна на вид, однако и здесь я был уверен, что она тёплая. Всё равно было холодно на неё смотреть. И всё-таки меня больше интересовал непонятный эффект темноты. Как могло быть так, что впереди я почти ничего не видел, а вокруг на этом берегу всё было очень даже хорошо видно. Точнее сказать контрастнее, недалеко, но видно. Правда, краски потеряли свою яркость и свежесть, приобрели несколько тёмные тона, но, тем не менее, они присутствовали. Слева, почти рядом, угадывалась покосившаяся лачуга какого-то сторожа или ещё кого-то, даже не знаю. Справа виднелся железнодорожный мост, только не через реку, а вдоль неё. Дико и непонятно, кто мог такое выдумать или придумать? Кому в голову пришло строить мост вдоль? Где-то сзади, в двух или в трёх километрах, был то ли посёлок, то ли город, даже не знаю, ещё не разобрался.