Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя - Натали Р.

Доктор Нихес был счастлив. Ему представился шанс отдать долг госпоже Ильтен, на что он уже и не надеялся, однажды опозорившись. Супруг ее, правда, удивился. Зачем отвлекать редкого специалиста? Логичнее обратиться к тому же терапевту, который занимался беременностью Терезы в прошлый раз.

— Хотя бы затем, что доктор Нихес обойдется нам бесплатно, — отрезала Тереза.

Тот терапевт ей не понравился. Врач как врач, не в этом дело. Ее бесило его отношение к женщине как к собственности мужа. Этакий ветеринар, интересующийся лишь мнением хозяина, а питомец может лаять, сколько хочет. Честно говоря, в тот период ее бесило почти все, но этот недостаток она считала непростительным.

Аргумент убедил Ильтена. Нихес так Нихес. Пусть доктор радуется, пока может. Возможно, к концу беременности Терезы он захочет если не повеситься, то взять отпуск, но это уж его проблема.

В своей области Нихес и впрямь проявил компетентность. Проведя все анализы и убедившись, что госпожа Ильтен по-прежнему здорова на зависть всем окружающим, высказался в том ключе, что умеренные физические нагрузки не только не вредны, но даже показаны. То есть тягать мешки с углем и сражаться на передовой не стоит, но комплекс гимнастики на свежем воздухе — то, что надо. В каком это смысле «где взять в городе свежий воздух»? А дача на что? Ну разумеется, можно поехать на дачу. Он бы сказал «нужно», но не хотел усугублять культурный шок господина Ильтена. Тот и без этого пребывал в изумлении, узнав от доктора, что вовсе не обязательно воздерживаться от секса всю беременность.

— Предрассудки! — безапелляционно заявил доктор Нихес, поправив очки. — Хотя порой предрассудки бывают полезны, — признал он. — Иногда женщины в этот период сами мечтают, чтобы мужчины оставили их в покое.

Тереза мысленно кивнула, вспомнив Лику. Та, небось, до смерти счастлива, что Хэнк верит в эту чушь.

— А иногда, — Нихес поднял указательный палец, — имеются реальные противопоказания. Если организм ослаблен из-за болезней или травм, либо женщина сама по себе нездорова, либо генетический статус ребенка плохо совместим с материнским и есть риск отторжения… Однако все это — совсем не ваш случай. Наслаждайтесь.

После своего жизнеутверждающего пожелания доктор украдкой вздохнул. Грустно, когда не можешь последовать собственному совету. Но его вздоха никто не заметил. Тереза радовалась и собиралась беззастенчиво наслаждаться согласно врачебным рекомендациям — а то ишь, удумали. Ильтен после употребленного алкоголя и свалившихся откровений пребывал в состоянии интерференции между «навеселе» и «обалдеть». А Маэдо просто смаковал коньяк.

На дачу выехали с самым началом сезона. Прибыли первыми — еще не явились ни Хэнки, ни господин Генин, ни хмырь из домика номер 7. Только старик Калле да Алисанта были на месте. Ниаеннка, услыхав машину, пришла с глинтвейном и сперва удивилась, что Тереза отказывается, а потом, узнав, в чем дело, обрадовалась.

— То-то и оно, — заулыбалась она. — У нас есть поверье, что умершее дитя другим дорогу открывает. Честно говоря, этому столько же подтверждений, сколько и опровержений, но мнение живучее.

Весь глинтвейн достался довольному Ильтену. Себе и Алисанте Тереза налила чай.

— Как там дед Калле? — поинтересовалась она.

Ильтен глянул укоризненно: мол, «господин Калле», — но смолчал.

Алисанта вздохнула.

— Слабеет старый. По ночам не спится, а утром встать не может. И не видит почти ничего. Сядет напротив меня, голову рукой подопрет, смотрит и заливает мне, какая ж я красавица и как хорошо сегодня выгляжу… Приятно, но врет.

— Почему ты так думаешь? Может, это он искренне. Морщины — ерунда. Зато у тебя глаза красивые.

— Не видит он моих глаз-то. — Алисанта покачала головой. — Не различает, что за платье на мне, зеленое или серое. Ложку с третьей попытки находит. Так что врет мой Агиро. Того гляди, помирать соберется… Жалко, он такой милый, и привыкла я к нему, а тут снова отвыкать…

Она махнула рукой и опрокинула остаток чая, словно рюмку.

— Я многих пережила, Тереза. Поначалу плакала. Теперь уж не плачу: такая она, жизнь, что никто не вечен, и старикам свойственно умирать. А все равно жалко, и в пятый раз, и в десятый. Только прикипишь, и вот его уже нет. Берегу своего Агиро, как могу, но и он уйдет.

Алисанта снова вздохнула и вдруг помотала головой:

— Что это я философию развела не ко времени! Незачем тебе, в твоем состоянии, о смерти слушать, у тебя иное впереди. — Она прищурилась. — Знаешь, девочка у тебя будет.

Тереза изумленно распахнула глаза.

— Почему ты так считаешь? Врач сказал, еще рано для определения пола.

— Это для их приборов рано, — пренебрежительно отозвалась старуха. — А я тринадцать мальчиков выносила, хорошо помню, что и как. У тебя — не так. Девочка родится.

— А что именно не так? — заинтересовавшись, уточнила Тереза.

Алисанта неопределенно повертела костлявой кистью.

— Что-то. А может, всё. Не смогу объяснить, это на уровне сердца. Жди девочку.

Ильтен не поверил. Из вежливости не стал вмешиваться в беседу, но, когда Алисанта ушла, высказался:

— Совсем старая из ума выжила. Явно принимает желаемое за действительное. Ну, какая девочка? Это настолько маловероятно, что…

— Но ведь вероятность не нулевая, — возразила Тереза.

— Ведешься на бабкины бредни? Тереза, у тебя срок еще не тот, чтобы определенно говорить. Даже специалист сто процентов не даст.

— Мало ли чего тиквийские специалисты не понимают! — буркнула Тереза. Не из убежденности, а просто чтобы не соглашаться с правотой мужа. — Может, для ниаеннцев это очевидно.

— Ну не может нам так повезти, — смущенно проговорил Ильтен.

Новый день Тереза начала с гимнастики. В саду было еще довольно прохладно, но не пренебрегать же свежим воздухом в угоду теплу. Ильтен беспокойно смотрел на нее в окно, надеясь, что она знает, что делает. Доктор Нихес утверждал: легкие упражнения полезны. Однако вопрос в том, какие именно упражнения Тереза считает легкими. Лично Ильтен, в свете вскрывшихся неполадок с сердцем, поостерегся бы такие выполнять.

Но это были цветочки. К полудню Тереза вспомнила про лодку.

— Какая, к зохенам, лодка? Озеро еще не прогрелось после зимы.

— Какая, к зохенам, зима? — передразнила Тереза. — Тринадцать градусов — это зима, что ли?

— Тринадцать — это не двадцать. — Вроде безотказный, количественный аргумент, но — не сработал.

— Это озеро все равно не согреется. Там ключи холодные. Какая разница — зима или лето? И вообще, я собираюсь