Избранница колдуа - Алеся Лис

Снег все падает и падает… Не останавливается ни на минуту. И под ложечкой начинает посасывать в предчувствии чего-то неотвратимого. Чего-то страшного, неумолимого, надвигающегося на нас, как горная лавина. К моему правому боку прижимается двенадцатилетний Жора. Двухлетний Владик, склонив светловолосую головку, дремлет в автокресле.

За окном мелькают сосны. Они кажутся одетыми в белые подвенечные платья. Печальные невесты, опустившие к земле руки-ветви. И я такая же… Вечная невеста… Которую кинул у алтаря любимый мужчина. Привычная тоска уже не так остра, как двадцать лет назад, но все еще иногда эхом отдается в сердце.

— Как ты? Не устала? — оборачивается ко мне сестра-близняшка, сидящая на переднем сидении.

Ее муж Виталик напряженно держит руль. Дорога отвратительная. Мокрая жижа к вечеру превратилась в лед. А у него на «борту» двое детей, жена и ее никчемная сестра-инвалид.

— Нет, все хорошо, — качаю головой.

Жорик, услышав мой голос, беспокойно хмурится во сне и громко вздыхает.

— Катя, не ври мне! — гневно шепчет Вика. — Ты не голодная? Голова не кружится? Мы не скоро доберемся домой, скорость всего пятьдесят…

— Вика! Я в порядке, — также гневно огрызаюсь.

А ведь знаю, что не права. Знаю, что сестра переживает. Сахарный диабет это не шутки. В любой момент может упасть уровень глюкозы и привести к серьезным последствиям.

Вика обиженно поджимает губы.

— Прости, — раскаянно шепчу.

Она ведь хочет как лучше и желает мне только добра. Только вот к сорока годам я тоже успела обзавестись собственными мозгами. Но Виктория, как старшая и здоровая сестра, не перестает меня опекать.

А все началось с, казалось бы, потрясающей новости. У молодой четы Олененко обнаружили многоплодную беременность. Супруги обрадовались. Немного испугались, но совершенно точно обрадовались. Врачи в женской консультации, правда, не спешили с такими выводами. И, недовольно взирая на огромный живот Людмилы Олененко, советовали ей поменьше есть, дабы не раскармливать плод. Но бабка Мария уверенно заявила — двое! Девки! И Мила ей верила…

Кто ж знал, что только одна из них, первая, Виктория, родится полноценной. Вторая Катерина была меньше, легче и с усохшей правой рукой. А в три года у нее еще и диабет обнаружили.

Вика, глупышка, услышала где-то, что так бывает. Иногда плод, который сильнее, во время внутриутробного развития забирает у слабого ресурсы, кислород, пищу. И тогда второй ребенок развивается хуже и рождается с пороками. С тех пор она и решила опекать всеми силами младшую, ощущая необъяснимое чувство вины. Ведь если б не она, Вика, сестренка была бы здорова.

Убедить ее пыталась и я, и мама, и папа… А все без толку. Лишь баба Мария улыбалась, бормоча: «Так надо… так надо…».

Вика даже замуж выходить отказывалась. И все из-за того, что меня перед алтарем кинул Денис. Целых пять лет мучила Виталика, раз за разом отказывая. Пока я сама не вмешалась и не пригласила к нам домой отчаявшегося парня. А потом заперла их в квартире на день и ушла к бабе Марии. Они сердились. Звонили. Но спустя сутки, когда я вернулась, встречать меня вышла в коридор взъерошенная Вика. На пальце у нее сверкало обручальное колечко. А в ванной шумела вода, намекая, что парочка ночью явно не спала.

Родителей не стало в тот же год, в который родился Жорик. Несмотря на мое сопротивление, сестра забрала меня к себе, выделив в огромной четырехкомнатной квартире Виталика маленькую комнатку.

Квартиру, доставшуюся от родителей, решили сдавать. Лишняя копейка не помешает. Вика шутила, что это моя зарплата. Но я не могла тратить эти деньги на себя, стеснялась и под регулярные упреки супругов все же вносила все до копейки в общую казну.

На что мне тратить-то? Старая дева… калека…

Всю себя посвятила семье Вики, души не чаяла в ее малышах, и они отвечали мне взаимностью. Меня можно было бы назвать счастливой — любящие родные, детишки, дом, хобби… Но иногда в душе раскрывалась черная воронка, которая словно сжигала изнутри, кровоточила, ныла, навевала ощущение, что я не на своем месте, это не моя жизнь, это не мое тело. А потом тоска проходила, из-за туч выглядывало солнце, и я вновь радостно и открыто улыбалась, гася внутри непонятные и уже полузабытые ощущения…

На миг щека дергается от резкого спазма. Ногу снова простреливает ноющая боль. Она распространяется от большого пальца и, словно отвратительная каракатица, медленно перебирается к основанию стопы, обхватывает свод, щиколотку… Операция не за горами, теперь у меня еще части ноги не будет. Гангрена… Сахарный диабет безвозвратно вгрызся своими острыми клыками в меня. Начали отмирать ткани.

Порой ловлю себя на мысли, что благодарна судьбе за то, что страдает нога. Руки мне нужны… Иначе я умру… Умру без того, что дает мне свободу, отдушину в этом мире, то чему я посвятила себя помимо семьи и то, что позволяет мне чувствовать себя нужной и полезной, а не нахлебницей в доме Виталика. Хотя тот ни разу не упрекнул меня ни словом, ни делом, ни взглядом. Наоборот всячески подчеркивает, что без меня им было бы не справиться с двумя малышами.

А пальцы на руке уже шевелятся в нетерпении, мечтая взяться за новый моток пряжи, купленный только сегодня, и гладкий, отполированный тысячами прикосновений, деревянный крючок. В голове так и пляшут новые узоры, которые должны получиться из сплетения воздушных меланжевых ниток. Это будет шаль, да-да, именно шаль. Большая, чтоб полностью завернуться и устроится в кресле-качалке на балконе с кружкой горячего чая с лимоном и медом и новой книгой. Шаль не на продажу, а в подарок. Вике. А еще картина, вышита бисером. Бурное море, вспенившиеся волны и снежно-белая чайка над ними на фоне закатного неба.

Я завидую этой чайке, завидую ее свободе, полету, гармонии. Эта чайка, словно моя душа, только вольная, неудержимая, стремящаяся в небо, к свободе…

Тормоза взвизгивают внезапно, словно острым лезвием разрезая умиротворенную сонную атмосферу машины. Виталик выкручивает руль, сжав зубы, стремясь удержать вращающуюся машину. Я вижу в зеркале его побелевшее лицо, испуганно расширившиеся глаза Виктории. Тельце Владика мотает как куклу, ремни врезаются в грудную клетку, но, благо, надежно удерживают на месте. Жорик тоже крепко пристегнут, но с ним ситуация опаснее. Взрослые ремни еще немного не по размеру тощему подростку, а детское сидение уже слишком мало. Я закрываю