Ведьма в академии магии - Любовь Огненная

— Поздно! — громко воскликнула бабушка, которая на старушку походила в последнюю очередь.

Вскочив из-за стола, что заходил ходуном вместе со стульями и другой мебелью и утварью, ведьма кинулась ко мне. Схватив за руки (откуда только силища-то такая взялась?), буквально вытащила меня из старенького кресла.

— Что поздно-то? — не поняла я, крепко встав на ноги, что в теперешнем состоянии загулявшего дома было проблематично.

— Уходи немедленно! — закричала она, пытаясь выпроводить меня за дверь.

За шкирку волокла, словно котенка неразумного, но я уперлась ногами и руками в дверной проем, тонко намекая на то, что родню в беде не брошу. Пусть я и видела бабушку Аглонью только второй раз за все свои восемнадцать лет, кровь в нас текла одна.

Ну или почти одна. Кроме нее, в нашем роду живых ведьм больше не имелось. Человеками мы были чистокровными: и я, и отец мой, и мама, и даже две младшие сестренки.

— Да у вас дом сейчас развалится! — вцепилась я в ее руки, пытаясь вытащить за порог. — Выбираться нужно скорее!

Бабушка не поддавалась моим уговорам. Она один за другим отцепляла от себя мои пальцы, все талдыча о том, чтобы я проваливала подобру-поздорову. А дом уже не просто трясся! Он резко наклонялся то в одну сторону, то в другую, отчего одновременно приходилось уворачиваться как от летящей в нас мебели, так и от разных безделушек вроде склянок с зельями.

Они, между прочим, лупасили больнее всего!

И только я, наконец, сумела крепко схватить женщину за руку и с силой рвануть на себя, как мне в спину кто-то врезался со всего размаху. Его кинуло на меня, меня — на бабушку, что выглядела ровесницей моей мамы, а ее — на середину избушки прямо на пол.

— Злым словом не поминай, — произнесла она, глядя мне в глаза.

Вспышка света озарила единственное помещение. Я даже не успела понять, как выпустила бабушку из своих рук. Только и ощутила, что и меня, и того, кто пристроился позади и отчаянно ругался, буквально отбросило от нее. Через миг мы уже лежали за пределами избушки.

И вот мне, судя по приглушенному кряхтению, очень даже повезло приземлиться мягко. Неизвестный копошился прямо подо мной, но рассмотреть его хоть краем глаза не получилось.

В сгущающихся сумерках голова закружилась, тело ослабло. Под невообразимый грохот я уплыла в темноту.

Очнулась неизвестно, через сколько. Мягко подо мной уже не было — под ладонями хрустели сухие листья, а лес, казалось, потемнел еще сильнее. Небо сделалось хмурым, тяжелым, будто вот-вот должен был пойти дождь. Ветер шуршал зелеными кронами, качая стволы великовозрастных деревьев.

В первое мгновение я вообще не поняла, где я нахожусь и зачем, но воспоминания хлынули потоком, заставив резко сесть, а уже потом и вовсе броситься к тому, что осталось от избушки. На месте, где совсем недавно стоял добротный деревянный дом, остались сущие развалины.

— Бабушка! — закричала я, рванув к деревянной куче.

Но даже подняться на ноги не смогла. Кто-то схватил меня за шиворот. Да так крепко, что ткань платья затрещала.

— Отпустите! — обернулась я и застыла.

Позади меня на траве сидел незнакомый мужчина. Судя по одежде — добротному плащу, белоснежной рубашке из сложного кроя и дорогим сапогам с золотыми бляшками, — прибыл он из города. Деревенские так никогда не одевались. Во-первых, средств не имелось на такую роскошь, а во-вторых, непрактично.

Он смотрел на меня с сожалением, с затаенной грустью в темных, почти черных глазах. Светлые вьющиеся волосы длиною до плеч обрамляли его лицо. Наверное, ему было чуть меньше тридцати.

Высокий лоб был идеально гладким. Темные, низко опущенные брови делали его взгляд глубоким, проникновенным. Словно очерченные скулы, прямой нос и выразительные чувственные губы сочетались идеально, давая ровно столько мужественности, сколько требовалось, чтобы я оробела.

Этот человек явно пользовался успехом у знатных дам. А еще наверняка превосходно знал себе цену. Уверенностью из него так и перло.

— Мне жаль, — произнес он всего два слова, и от тембра его голоса мое сердце забилось чаще.

Ведьмаки всегда обладали невероятным обаянием и потрясающей внешностью.

Или оно забилось от испуга. Осознав его слова, я вновь повернулась лицом к развалинам.

— Я Барсвиль Эйлер — директор Ведьмовской Академии Магии, — донеслось мне в спину. — Срок пришел. Ваша бабушка только что умерла. Ее тела там нет.

— Но она ведь выглядела здоровой, — протянула я растерянно.

— Ведьмы редко умирают от болезней. Их срок просто приходит, — объяснял мужчина. — Я должен был облегчить ее уход, забрать ее ведьмовскую силу, но, к сожалению, не успел. Меня задержали в академии.

Наверное, мне, как внучке, нужно было оплакать бабушку Аглонью, но я ее толком и не знала. Этим вечером мы встретились только во второй раз. В первый она присутствовала при моем рождении, чтобы дать мне имя — Тиана.

Сегодня же к ней меня отправила мама — навестить и передать пирожки. Все в деревне говорили, что Аглонья была ведьмой, живущей среди болот, но по дороге сюда ни одного болота я так и не встретила. Да и деревенские к ее избушке часто наведывались — и с хворями разными, и с проблемами, и коль скотина заболеет.

И все же на старушку ведьма не походила совсем. Она выглядела едва ли старше моей матери. Но если у нас волосы были прямыми, светлыми, как пшеница, то ее кудри казались вороновым крылом. А вот глаза у нас были одинаковыми: голубыми и чистыми, как утреннее небо.

Я неверяще смотрела на развалины.

— Нужно проверить, — решила я, поднимаясь на ноги. — Вдруг она там, а мы тут сидим и ничего не делаем, чтобы ей помочь.

Ухватить меня за руку ведьмак не успел. На этот раз я оказалась проворнее. Однако стоило мне только дотронуться до ближайшей деревяшки, как меня откинуло обратно.

Да так окинуло, что директор ведьмовской академии приглушенно застонал, а я приземлилась очень даже мягко. Правда, на этот раз мы встретились лицом к лицу, так что муку, что проявила себя в исказившихся чертах, я разглядела отчетливо.

Медленно убрав колено, невероятно при этом краснея, я осторожно поинтересовалась:

— С вами все в порядке?

Но вместо ответа я услышала совершенно иное:

— Вам нужно срочно уходить. Сейчас здесь такое начнется, что вовек не забудете.

— Что начнется? — переспросила я, сползая