Последний цветок Эринхейма (СИ) - Елена Кароль

— Мальчики, я дома! — крикнула погромче и сразу направилась к столу, чтобы разгрузить корзинку с «добычей».

Сегодня мне особенно повезло и кроме нужных трав и корений, которые совсем скоро станут разнообразными снадобьями и зельями, я обменяла у водяного на мазь от подагры аж три цветка созревшей полуночной лилии, так что ночью буду очень занята изготовлением дорогущего крема от морщин, продав который через лавку аптекаря, обеспечу себя и своих мальчиков теплой одеждой-обувью и дровами на всю зиму. Которая, увы, не за горами.

Тут же вспомнилась прошлая, пережитая еле-еле, и я, передернув плечами, поспешила отогнать унылые мысли прочь. В этом году все будет иначе! И я уже опытнее, и времени на подготовку у нас гораздо больше, да и мальчики, даром что нелюди и с лапками, не сидят сложа руки.

Вот и сейчас, стоило мне только активнее зашуршать по дому, начав готовить ужин из форели, наловленной за день фамилиаром, как сначала из своего угла приветственно сверкнул глазками-бусинками арахн Арчи, ни на секунду не прекращая вязать шаль, затем из кладовой, приглушенно жужжа пчелиными крылышками, прилетел медовый фей Виски, а пару минут спустя с огорода подошел и мой фамилиар Гуччи, своим внешним видом больше всего похожий на крупную выдру. Но при этом поразумнее и порукастее многих.

Кстати, позвольте представиться, маркиза Вильямирна фон Брюнин-Штоцкая. Но это если по местным документам и официально. Неофициально — травница Мира, деревенская знахарка и капельку ведьма, сбежавшая из-под опекунского гнета и брака по расчету чуть меньше года назад, аккурат поздней осенью, в самую непогоду.

Еще неофициальнее — Марина Брунева, сирота, студентка медучилища и не самая везучая попаданка, которую угораздило вывалиться из окна пятого этажа общежития (мытье окон — зло!), но не умереть, а обменяться душами с Вильямирной, которая решила в тот же самый миг свести счеты с постылой жизнью.

В общем, не знаю, что курили местные боги и кто виноват в том, что все так вышло, но уже к вечеру, очухавшись настолько, что выяснила текущий расклад и ужаснулась, я собрала все возможные манатки и подалась в бега, с перепугу активировав родовой дар и создав первый в своей жизни портал, выкинувший меня у черта на рогах. А как иначе? Опекуны — злобные тетка с дядькой, только и ждущие шанса от меня избавиться, дабы окончательно завладеть родительским имуществом. Будущий муж — вовсе жуткий тип с темным прошлым и вдовец (аж два раза!). Да, богатый, к тому же по слухам маг не из последних, но я даже дожидаться его не стала, чтобы убедиться в этом лично, и рванула куда глаза глядят, как только перестала кружиться голова и чужая память выдала все такие необходимые, но вместе с тем безрадостные подробности.

Ладно хоть выдала! А что будь, окажись я в чужом мире и теле без единого проблеска понимания, что происходит, даже думать не берусь!

Но нет, все вышло не так уж и плохо.

Да, не идеально. Денег у меня практически не было, вещей и того меньше. Кое-какая одежда на первое время, родовой гримуар, передающийся по материнской линии, защитный медальон, да искренняя вера в то, что русские женщины не сдаются, пускай они теперь не очень-то и женщины, и совсем даже не русские. И вообще, мне теперь всего шестнадцать, вместо давно привычных двадцати, а внешность другая настолько, словно мы с Вилькой две стороны одной монеты.

В общем теперь я рыженькая кнопка с зелеными глазищами и веснушками, крупицей ведьмовской магии и глобальной верой в себя, а что было в прошлом… То пусть там и остается.

Нас и тут неплохо кормят!

— Ну что, как прошел день? — улыбнулась я своим мальчикам, ловко раскладывая по тарелкам ужин и не забывая об особенностях каждого.

Так Арчи предпочитал веганский суп-пюре с магией (я отварила и размяла ему овощи вилкой, пустив в кашицу крупицу магии с пальцев), в тарелку Виски добавила меда, наш фей был жуткой сладкоежкой, даже если это было мясное блюдо или рыбная уха, как сейчас, а для Гуччи выловила из котелка рыбью голову — фамилиар их просто обожал.

Себе же положила по-простому и с хлебушком, которым нас пару раз в неделю снабжала добросердечная мельничиха. Не просто так, естественно, а за амулеты против речной нечисти, которая повадилась пакостить на мельнице, а к концу месяца я обещала сделать ей мазь от ревматизма. Тем и живем.

— Был у диких пчел, что на гречишное поле летают, договорился на три крынки меда к концу недели, — похвастал достижениями Виски, с наслаждением облизывая ложку и аккуратно стрясая пыльцу с крыльев на предусмотрительно разложенное полотенце, чтобы я потом могла добавить ее в нужные зелья. — С липовыми тоже общался, но они только на одну согласились, у них самих еще колония маленькая, только-только разрастаются. В общем, хватит и нам, и на медовуху. Хмель собрал, в сенях сушится, за нужными травами завтра отправлюсь, сегодня уже не успел, путь неблизкий.

— Ар-рч-ч… Ч-чр-ра, — похвастал наполовину связанной шалью арахн, не прекращая трудиться даже за столом, тем более делал он это в основном задними лапками.

И нет, я никогда не говорю своим покупателям, из чего связаны эти удивительно мягкие пуховые шали тончайшего волокна.

— Рыбалка сегодня удалась, — фыркнул мой фамилиар, на секунду отрываясь от ужина. — Мелочь вялиться развесил, щука на заднем дворе коптится, а форель ты и сама видела. Еще денька два такой рыбалки и можно будет в город ехать, лишнее продавать. Картошку окучил, морковку прополол, зонтики укропа собрал, Юльку вычесал. У тебя как? Все удалось, что хотела?

— Почти, — кивнула удовлетворенно, не забывая сюпать чудную уху. — С лесовиком встретиться не получилось, белки передали, что на дальних опушках подозрительных путников морочит, зато с водяным отлично вышло: обменяла мазь от подагры на три лилии.

— Опять всю ночь колдунствовать будешь? — нахмурился Гуччи и покачал головой. — Ох, загонишь ты себя, Вилька… Может не надо?

Виски сочувственно нахмурился свои солнечные бровки и Арчи тоже прощебетал что-то ворчливое.

— Надо, мальчики, надо, — я осталась непреклонна.

Слишком живы были в памяти те бесконечно холодные и голодные дни прошлой поздней осени, а затем и зимы, когда я перебивалась с хлеба