Спасти графство и законного короля!
Глава 1.
Когда тебе 65, кажется, что в твоей жизни уже ничего нового не случиться. Жизнь прожита. Осталось только тихо доживать на пенсию, кормить бездомных кошек и собак и наглых жирных голубей. С мужем расстались, тихо и спокойно. Просто надоели друг другу за 40 лет совместной жизни. Разводиться не стали, имущество поделили тихо, ему – квартира и машина, мне – дачка дедовская и счет в банке, где лежали заработанные за 10 лет командировки в жаркой Африке наши кровные. Мужу, бывшему пареньку из городка в вологодской глубинки так нравилось жить в центре культурной столицы России, славном Петербурге, что он готов был отдать все, что угодно в обмен на эту двушку, чьи кухонные окна выходили на крест Исаакиевского собора, что он, не раздумывая, согласился на эти условия. Машину продал, так как зрение с возрастом упало, денежки тоже появились. Считал, видно в душе, что слегка меня облапошил, но прогадал. Дачка-то была в Васкелове, которое нынче стало почти пригородом Петербурга, добраться до которого теперь можно минут за двадцать, вместо прежних полутора часов, да и участки тогда давали не смешные 6 соток, а минимум 12, а у нас, так как дед был начальником, были все 20. Поэтому, когда мне надоело всю зиму разгребать снег, решила податься в более теплые края. Сын с семьей к тому времени уже переехали в Приморье, поближе к Китаю, предугадав, что именно туда переместится центр деловой активности. Ну, продать дедовское наследство он мне не разрешил, но сумму, адекватную его стоимости на счет перевел. А я ему – дарственную. Захотят в родные пенаты вернуться – будет угол на первое время. Мужа не придется уплотнять, пусть наслаждается на старости лет. И тут подвернулся случай. В Белгородскую область потребовались узкие специалисты. А у меня специальность самая что ни на есть узкая. Ухо – Горло – Нос. И, похоже, им так требовался узкий специалист, что, не посмотрев на мои 60 меня взяли, и подъемные дали, и прочие социальные блага. А я домик присмотрела, небольшой, но со всеми удобствами, крепкий, и с садиком – огородиком. Честно протрудилась в уездном городке Варуйки пять лет. А потом грянула СВО. И маленький городок превратился в прифронтовой. А в больницу прислали молодых специалистов. Нам достался молодой «продвинутый» заведующий отделением, наученный по «прогрессивным» западным методичкам. Который заявил, что все мы безбожно устарели, и что теперь кости из пищевода будут вытаскивать эндоскопом, инродные тела бронхов - гибким бронхоскопом, а мы оперировать миндалины под микроскопом. Зачем, непонятно. Глотка – не ухо, там размеры нормальные, и без микроскопа все видно, особенно, если анестезиолог нормальный. А с ненормальным и с микроскопом ничего не увидишь. Ну, я ругаться с молодым не стала, просто уволилась и все! Буду я еще на старости лет копья ломать. Хватит, 10 лет в воюющей стране, в Африке, проработала, могу и отдохнуть, если мой опыт тут никому не нужен! Оказалось, зря! Молодой всех стариков разогнал, они тоже поувольнялись, и разъехались кто куда, только двое нашего поколения и осталось. А тут противнику англосаксы дальнобойные ракеты подкинули, и стали они в наши Варуйки залетать. Нет, наши ПВО-шники молодцы, большую часть сбивали, но все равно, то одна прилетит, то другая, сбитая, на крыши грохнется. А у военной отоларингологии закон: ранение голова – шея, в первую очередь наложить трахеостому, а потом, когда дыханию уже ничего не угрожает, разбираться, что кровит, где сломано, и что делать. Нам это еще на курсах повышения квалификации коллеги постарше, которые фронт Великой Отечественной прошли, объясняли. И я подтвердить могу, золотое правило. У меня ни одного потерянного пациента в Африке не было. Раз до госпиталя довезли, значит выживет! Трахеостома есть, значит, раненый в своей крови не захлебнется, наркоз дать через трубку можно, даже, если челюсти в хлам. И вот, пошли раненые, а наш продвинутый трахеостому наложить не умеет! Ему прямым текстом анестезиолог говорит: интубация невозможна, а он что-то верещит про отсталость России, об инжекторной вентиляции легких, и прочих премудростях. А где они, премудрости, и где Варуйки?? Пришлось вызывать ветеранов. Так что жизнь у стариков стала веселая. Главный врач вызвал и говорит: – Как хотите, хотите, учите дурака европеоидного трахеотомию делать, хотите сами выезжайте по срочности, но что бы больше у меня заминок с оказанием первой помощи не было. Вот и пришлось на старости лет, ночь – полночь, а постучится в дверь водитель скорой, и едешь, коллегу недобрым словом поминаешь. Он, кстати, без микроскопа трахеотомию так и не освоил! Руки, видать не из того места выросли. Он быстро смотался от нас, то ли в Москву, то ли в Нижний, квалификацию повышать. А нам прислали добровольца, даром, что на протезе, но и Афган и Чечню прошел, мыслил с нами одинаково, но одно горе – долго стоять не мог: фантомные боли начинались. Сын мне не раз звонил, требовал, орал, что бы я уезжала, не сидела так сказать, в прифронтовом городе. Отказалась. Я не такая уж старуха, что бы в трудный момент дезертировать. Бросать инвалида да старика на 10 лет меня старше, да двух девчонок, первый год после клинической ординатуры, в трудное время. Осталась. Так вот, к чему это все? А к тому, что в один далеко не прекрасный момент, противник, понял, что несмотря ни на помощь всей Европы, да Америки, переломить ход войны не может, в нашу пользу все складывается. Так они как с цепи сорвались. Почти каждый день мирные города обстреливают. Нет-нет, да прилетит подарочек. Вот, после особо сильного прилета, прямо в кафе, где свадьбу праздновали, вызвали всех нас скопом. Мне достался жених, парнишка лет 25, челюсть сломана, кровью захлебывается. Я трахею вскрыла, отсосала кровь, трубку вставила, манжету раздула и трахею перекрыла. Глотку затампонировали, наркоз дали, разбираться стали. Основная работа, конечно, у челюстно – лицевых хирургов, а я ассистентом, надо соседям помочь, нет больше никого, еще у трех гостей схожие травмы, как сговорились. Вот, работаем мы потихоньку, разбираемся, вдруг, свист, свет гаснет, с потолка лампа срывается! Я парня от мусора своей тушкой прикрыла, последняя мысль: попадет в раны мусор, нагноится, вся работа насмарку. Потом грохот, и все! Темнота.
Очнулась от чьих-то всхлипов. Вспоминаю происшествие. Попали, гады, в больницу, прямо в операционную. Видимо, меня ранило, или контузило. Надо бы узнать, спасли ли парня! Открываю глаза, что за шутка? Таких палат не бывает! Лежу на громадной кровати с балдахином, белье шелковое, потолки высокие, с позолотой, окно с портьерами. Около кровати сидит женщина, в сером длинном платье, белом переднике, белом чепце, лет сорока, перебирает четки и всхлипывает. Я дернулась от неожиданности, женщина подхватилась, руками всплеснула и заголосила:
- Очнулась, очнулась, ее сиятельство очнулась! – И выбежала вон.
Удивилась: – что за умалишенная. Решила проверить, что со мной. Голову ощупала, вроде цела, спереди тоже вроде ничего, ран нет, только отощала очень. Высунула ногу из-под одеяла. Цела, только тонкая, как спичка, и размер стопы удивляет – у меня полный 39, зимнюю обувь даже 40-й покупаю, а тут 34-35! И кожа суховата, но гладкая, без старческих пятен. В это время дверь открылась, вошла прежняя женщина и с ней пожилой, усталый дяденька, лет 50, с залысинами, бородка стриженная, одет в черное. Костюм странный, как из исторического фильма времен королевы Марго. Воротник плоеный, белый. Он улыбнулся, присел на стул, с которого женщина вскочила, взял меня за руку.
- Как вы себя чувствуете, дитя? – Спросил он, похоже, щупая мой пульс, только без секундомера.
- «Какое я тебе дитя, дяденька нашелся! Лет на 10-15меня младше, а туда же, дитя»!
- Хорошо, – вежливо так отвечаю, – ничего не болит, только кушать хочется. Мне можно кушать?
- Аппетит, это хороший признак, только начинать есть надо аккуратно, ваш организм еще не отошел от проявлений столь сильной холерины, так что пока только легкую пищу. Разрешите, я ваш живот пощупаю! Летти, принеси простыню!
