Жемчужина дракона - Ольга Алексеевна Ярошинская

Всего час назад я была невестой одного мужчины, а теперь выхожу замуж за другого.

– Согласны ли вы, Эштон дра Гарт, взять в жены Тессу дра Виен…

Мой будущий муж был в ярости: зубы сжаты, глаза потемнели до густой мшистой зелени, на коже мелькает рябь чешуи, словно огромная рыбина приближается к поверхности воды и вновь уходит на дно.

– …беречь ее, как собственное пламя…

Если бы я могла выбирать, то, конечно, не вышла бы за дракона, тем более за того, кто слыл главным бабником страны. Но сейчас он казался мне меньшим из зол. Я покосилась на запертую дверь молельни, с ужасом загнанного зверя ожидая появления охотников, но никто не спешил прерывать церемонию, где присутствовала сама королева.

Она одобрительно кивнула храмовнику, и тот, обхватив мое запястье, уколол мизинец ритуальной иглой. На подушечке пальца выступила алая бусинка крови, и Эштон дра Гарт медленно ее слизнул. Зелень глаз на миг сменилась червленым золотом, и зрачки вытянулись в вертикальные щелки.

– …любить и защищать.

– Да, – высокомерно сказал он.

– А вы, Тесса дра Виен… – повернулся ко мне храмовник.

Невысокий и стройный, с бодрой бородкой клинышком, он казался совершенно невозмутимым, точно в поспешной свадьбе не было ничего особенного. Только знак огня, надетый впопыхах, висел на его сутане вкось. Будто подслушав мои мысли, королева шагнула к служителю и слегка потянула ленту, выровняв знак.

– Согласны ли вы взять в мужья Эштона дра Гарта, хранить ваш союз на земле и на небе, в горе и радости…

А что еще остается? Я бежала от уготованного мне будущего, волей случая подслушав разговор, не предназначенный для моих ушей. Сейчас я выбирала между жизнью и тем, что хуже смерти.

– Да, – сказала я, но мой голос прозвучал еле слышно.

– Кольца? – вопросительно шепнул храмовник.

Помешкав, королева стянула с руки кольцо, и когда Эштон надел мне его, жемчужина на золотом ободке словно вспыхнула лунным светом. Мой жених выразительно распрямил пальцы на своих крупных ладонях.

– Что же делать, – растерялась королева.

– Я могу посмотреть в пожертвованиях, – тихо предложил служитель. – Там попадаются безделушки.

Эштон брезгливо поморщился, но я вытащила из-за пазухи цепочку и сняла с нее кольцо моего отца. Оно село на палец жениха как влитое.

– Объявляю вас мужем и женой, – с едва заметным облегчением в голосе произнес служитель.

Фрейлины в глубине молельни неуверенно похлопали.

– Вот теперь можешь поцеловать ее, Эш, – ворчливо позволила королева. – А не так что устроил мне из дворца публичный дом…

Вообще-то это я устроила. Это я поцеловала Эштона дра Гарта на людях и скомпрометировала себя, чтобы устроить скандал и сорвать ненавистную помолвку. Это я вынудила его жениться на мне, но теперь вдруг подумала, не попала ли в еще больший переплет?

Эштон шагнул ко мне и, склонившись, сухо коснулся губами губ. Ничего похожего на тот поцелуй, что случился чуть раньше.

Из молельни мы вышли в сопровождении королевской охраны. Статные воины промаршировали вместе с нами до кареты, поданной ко дворцу, и старший из них, с пышными седыми усами, склонился к окошку и ровным тоном сказал:

– Королева просила напомнить, что вам следует задержаться в Буревесте до письменного позволения вернуться.

Дверца захлопнулась, карета дрогнула и покатила вперед, а мой муж развернулся ко мне всем телом и, едва не рыча от злости, спросил:

– Может, теперь расскажешь, зачем ты все это сделала?!

«Умеренность – вот истинное счастье», – так говорила мачеха, и сейчас я изо всех сил пыталась ей поверить. Мой жених, Артур Фирст, был недурен собой, не слишком родовит, но зато обеспечен. Его голубые глаза смотрели на меня с восторгом, и сегодня я подарила ему первый поцелуй, который тоже был неплох: деликатное касание губ вышло нежным и аккуратным.

Произошло это событие сразу после того, как Артур попросил моей руки, а я дала согласие. Мачеха, наверное, уже вовсю паковала мамино серебро и постельное белье в сундуки. А мы с Артуром сейчас кружились по дворцовому бальному залу, где присутствовала сама королева. Она сидела на возвышении на шикарном троне, оббитом белоснежным бархатом, и смотрела на нас благосклонно.

В конце бала Артур намеревался во всеуслышание объявить о нашей помолвке. Итак, я выйду замуж, стану Тессой Фирст и буду жить долго и… умеренно?

Дядя моего жениха, Логвин Фирст, тоже был в зале, и я чувствовала его липкий взгляд, прицепившийся ко мне словно репей. Белый накрахмаленный воротник впивался в бычью шею, а толстая физиономия была такой красной, что казалось, Логвин вот-вот задохнется.

Артур проследил за моим взглядом и сказал:

– Если позволишь, дорогая Тесса, я оставлю тебя на пару минут. Хочу разделить с дядей наше счастье. Он будет очень рад, что ты согласилась выйти за меня.

– Конечно, Артур, – кивнула я.

– Я знаю, что он не нравится тебе, – проницательно заметил мой жених, и я вскинула на него удивленный взгляд. – Но когда вы с ним познакомитесь ближе, ты поймешь, что он очень высоко тебя ценит и искренне рад, что мы женимся.

Я лишь неловко улыбнулась. Логвин Фирст походил на раскормленного кабана, но как знать, может, он и в самом деле неплохой человек. Что же до радости по поводу свадьбы, то я вдруг осознала, что совсем ее не испытываю.

Если бы отец был жив, он не стал бы гнать свою старшую дочь замуж, несмотря на то, что мне уже двадцать один. Но если бы я отказала и Артуру, то мачеха точно потеряла бы терпение и отправила меня с глаз долой в какой-нибудь дальний монастырь. Ведь в следующем сезоне должна дебютировать Элизабет, моя единокровная сестренка, и незамужняя старшая сестра может ей помешать.

Поэтому я мило улыбнулась Артуру, который подвел меня к столу и пошел к дяде, и взяла тарталетку с клубникой, хотя на душе у меня кошки скребли.

– Душераздирающее зрелище.

– Что вы сказали? – повернулась я к мужчине, который возник рядом со мной.

Эштон дра Гарт смотрел на меня с любопытством сытого кота, обнаружившего мышку: и есть неохота, и выпустить жалко. Высокий, зеленоглазый брюнет в темных брюках и нарочито небрежно расстегнутой рубашке – любому другому мужчине такая вольность в присутствии королевы не сошла бы с рук, но ходили слухи, что она испытывает к нему особое расположение.

– Я