Марионетка Черного колдуна - Любовь Песцова

Моя жизнь окончилась, не успев начаться.

Я это знала.

Моя мать это знала.

Крестьянин, проезжающий мимо на скрипучей телеге и смачно сплюнувший в грязь, это знал.

Разница была в том, что только крестьянину было на это не наплевать.

Шмыгнув носом и уняв дрожь в коленях, я направилась к первым кронам Заубвальта. Этот лес именовали «темным», «черным», «страшным». Но все сходились в одном — он был заколдован. И всем, кто не желал расстаться с жизнью, следовало держаться от него подальше.

«Те, кто ступают на его тропы, обратно не возвращаются», — вспомнила я слова страшной сказки, которую рассказывала мне в детстве нянюшка.

Если мне удастся протянуть год, это уже будет чудом, а о большем и мечтать нельзя.

— Эй, девка ты чавой творишь-то? — Подал голос тот самый крестьянин. — Удумала невесть что. Не знаешь, что там сгинуть легче легкого?

Слова человека, на которого еще пару месяцев назад я бы даже не обратила внимания, снова заставили все внутри сжаться. Даже смешно, что мой извозчик скрылся, как только мои туфельки коснулись дорожной пыли, а этот лезет непонятно зачем.

— У нас бабы тоже приходят посмотреть, поохают, да и идут домой подобру-поздорову. Оно и понятно, нервишки-то пощекотать все горазд. А ты, видать, что-то дурное удумала. Молодая ведь еще совсем. И зачем погибель свою ищешь?

— А я блаженная.

Огрызнувшись, я гордо вскинула голову и пошла вперед, быстро поравнявшись с первым рядом густо растущих деревьев. Не знаю, сколько бы я еще решалась и решилась бы на это вообще, если бы не беспардонность крестьянина.

— А тебе какое дело, куда я направляюсь? Может я могущественная ведьма, откуда он знает?

Я бубнила себе под нос, чтобы не задумываться о том, что делаю, и куда несут меня ноги. Причитания крестьянина, которые летели в спину, стихли как-то мгновенно, как и все остальные звуки. Стоило отойти от опушки на десять шагов, и лес схлопнулся, словно капкан, поймавший очередную жертву.

Казалось, ветви ожили. Они извивались, подобно змеям, смыкались в единое полотно, не позволяя просочиться даже мысли о том, что кто-то может вырваться назад. Войти в лес могли все. Назад не пускали никого.

Легенды рассказывали о многом: снег посреди лета и зной среди зимы; мороки, сводящие с ума; Перхта, что прячет среди стаи гусей и поджидает путников; ужасные Кайринги, разрывающие на части путников.

Но главный страх любого живого существа — человека ли, мага, — Тени. Они были нашим ночным кошмаром. Их боялись все от мала до велика. Потому что если увидел Тень, она будет с тобой до конца жизни. Короткой и болезненной. Ее нельзя обхитрить, убить, откупиться. Только ждать, когда она заберет твою жизнь.

Эти то ли демоны, то ли воплощенные проклятия принимали облик человека. Точную копию того, кого им нужно было убить. Только двойник был злым, как будто человек смотрится в кривое зеркало. Они не причиняли вреда днем. Только неотрывно следили за своей жертвой с жуткой улыбкой, сводя с ума. А вот ночью, стоило человеку задремать, Тень набрасывалась на жертву, выпивая из нее жизнь.

Нас спасало то, что Тени редко выходили за пределы леса. Считалось, что здесь их вотчина. Возможно, поэтому из Заубвальта никто не возвращался. Так считал некоторые. Но я была другого мнения.

Шаттенхард.

Имя, которое было связано с заколдованным лесом так же тесно, как легенды, нечисть и Тени, обитающие здесь. Именно он насылает их на людей. Хозяин теней, властелин Заубвальта, черный колдун, держащий в страхе половину мира.

Его боялись, ненавидели, проклинали. Но неприступный лес, раскинувшийся на несколько государств, не позволял к нему подступиться.

Легенды гласили, что он принимает любого человека, попросившего его защиты и покровительства. Но цена оказывается слишком высока. Каждый, кто придет к его порогу, заключает контракт на вечное служение. И в жизни и в смерти он становится властен над несчастным. Но даже этого мало душегубу. Не проходит и года, как убивает он слугу своего, продлевая собственную жизнь этой жертвой.

Желающих у него поработать было немного. Конечно, отчаянные сорвиголовы пытались. Они входили в лес и больше никогда не возвращались обратно.

А теперь я сама стала той самой сумасшедшей, что добровольно идет навстречу своей смерти — заключать контракт с Шаттенхардом.

Не то чтобы у меня был особый выбор. За спиной не оставалось ничего, кроме разочарования. Отец погиб, спокойная жизнь сменилась заточением в тюрьму и долгим разбирательством, друзья отвернулись, а родственники оборвали с нами все связи. А теперь мне нужно было спасать остатки своей семьи. Пусть и ценой собственной жизни.

* * *

Я морально приготовилась к тому, что буду плутать не один день, преодолевая все возможные препятствия, о которых когда-либо читала в сказках. И каково же было мое удивление, когда после целого часа пути мне не встретилось ничего смертельно опасного или хотя бы зловещего. А может быть прошло и больше времени.

Кроны смыкались над головой, с трудом пропуская свет, поэтому определить точное время суток было сложно. День? Вечер? Сумерки?

Стараясь не думать об этом, я смотрела только на тропинку. Все как когда-то завещала моя нянюшка.

— Главное не сворачивай. Лиса, держись тропинки и все будет хорошо.

Постепенно удалось немного расслабиться, и я могла даже бросить несколько осторожных взглядов на окружающий меня лес. Он было почти обычным. Темнее, чем положено. Из-за этого было больше мха на деревьях и камнях. А еще легкий сизый туман клубился у самых корней. Но я ведь ожидала куда худшего.

А где болотные огни, ведущие путников прямо в трясину? Где желтые глаза Бильвиза, выглядывающие из ближайшего дупла?

Я чувствовала себя почти обманутой и если бы не мое плачевное положение, наверняка от души посмеялась бы над этой ситуацией. Зато в голову пришла мысль о том, что лес специально заманивает меня, ждет, когда я расслаблюсь.

Обернувшись, я попыталась вглядеться в мнимую опасность. Ее не было. Зато стоило мне сделать всего пару шагов к выходу из леса, свет начал меркнуть. Туман взметнулся, окутывая мои лодыжки, а по коже пробежал мороз.

Понятно. Раз вошла в лес, иди до конца. Назад он тебя все равно не отпустит.

* * *

Блуждать пришлось долго. В лесу царил почти вечный сумрак и понять, день сейчас или ночь не