Живые нити - Настасья Сорокина

Бабушка Аиша часто вспоминала о дедушке. Добрые, светлые истории об их молодости, ухаживаниях, первых годах брака. О том, как родилась мама и каким смешным и проказливым карапузом она была. О том, как дедушка, тогда еще красивый сильный мужчина, подкидывал её в воздух, и мягкие, как пух, детские кудри взмывали в небо под громкий визгливый смех. О том, как он читал сказки разными голосами и играл с дочкой в кукольные чаепития.

Бабушка Аиша была отличной рассказчицей. Обычные бытовые истории в её устах превращались в увлекательные приключения. Лейла слушала ее, открыв рот, хохотала каждый раз в одном и том же месте и просила бабушку рассказывать их снова и снова.

И только Дина сидела в углу молча. Она любила эти посиделки: бабушкин голос, теплый свет лампы, тягучий аромат травяного чая. Вот только истории не любила — воспоминания о дедушке отзывались в ней тянущей тоской. Не потому, что она скучала по нему, совсем наоборот. От баек про чудесного мужа и отца хотелось скривиться и смачно выругаться, потому что дедушка, болтливый весельчак с широченной белозубой улыбкой, был плохим человеком. Очень.

Однажды, спустя пару лет после похорон, захлебываясь некрасивыми истеричными слезами, Дина вопила во весь голос, уткнувшись в бабушкины колени, выплевывая из себя склизкие воспоминания. Бабушка Аиша выслушала несвязные всхлипы, а потом прижала её к груди и зашептала на ухо:

«Диночка, ну не кричи же, зачем кричать? Люди услышат… Какой бы ни был, он был частью нашей семьи. Не нужно говорить никому. Зачем младшенькой знать?… О мертвых либо говорят хорошо, либо никак. В нем же было и хорошее, так давай лучше это помнить».

Дина предпочла бы в таком случае не помнить ничего, хотя солнцеликий образ деда сопровождал все семейные посиделки. Но то была щепотка перца в сладком пироге этих вечеров — можно и потерпеть.

«Завязывая первый узел». Глава первая

Улица Мастеров, цветастая и громкая, бурлила, как котел с супом. Неутихающие крики рабочих, скрипы повозок по мостовой, редкие, но звонкие удары станков звучали как прекрасная, непонятная многим музыка. У мастерской плотника пахло свежим деревом. Из кожевенного выставочного зала — выделанной кожей. Чуть подвяленные на жаре фрукты источали сладкий, переспевший аромат с едва заметными алкогольными нотками.

Пыль от дороги не успевала оседать под ногами работяг и покупателей. Жаркий летний день перевалил за половину, но духота даже не думала отпускать Дину из крепких объятий. Резная тень от искусно связанного зонтика рисовала паутинку на её лице и руках: яркие лучи просачивались сквозь дырочки и заставляли щуриться. Люди обгоняли её, задевали плечами и сыпали торопливыми извинениями, подозрительно похожими на ругательства.

Дина обожала пешие прогулки: она напитывалась атмосферой Улицы Мастеров исступленно, как цветок впитывает капельки воды этим засушливым летом. Даже палящий зной не мог заставить её остаться в пустой мастерской ещё на один день. Она закончила последний заказ почти неделю назад и теперь сутками напролет расхаживала туда-сюда, переживая о будущем. Сегодня Дина наконец заставила себя нарядиться и сходить на долгий променад. Она даже побаловала себя новыми туфлями — из белёной змеиной кожи. Дороговато, но больше ничего её не радовало; покупка хотя бы принесла мимолетную иллюзию счастья.

Гончарная мастерская через дорогу закрылась и теперь пустовала. Усатый плотник, забивавший досками окна, прервался на траурный перекур и чуть приподнял кепку, когда Дина проходила мимо. Ей почудилось в этом мрачное предзнаменование, как будто он пытался намекнуть ей: «Вы следующие». Дина через силу кивнула в ответ, тревожно сжала ручку сумочки и прибавила шаг.

Если бы не этот случайный жест, мальчишка, схватившийся за сумку, точно вырвал бы её из руки и мгновенно затерялся бы в толпе. Руку прострелило, отдавая в плечо неожиданной болью. Дина пошатнулась на каблуках, рефлекторно вцепилась в ручку второй рукой, уронив зонтик. Мальчик дернул еще раз, но, встретив сопротивление, бросил попытки и тут же исчез в переулке. Дина успела заметить лишь выцветшую блеклую рубашку, мелькнувшую на периферии зрения.

— Вот же поганец! — гаркнул плотник, роняя самокрутку изо рта. — Лови гаденыша! Полиция!

Дина сжалась еще сильнее. Двое полицейских в заметной зеленой форме — и как они не варятся в ней живьем? — стояли к ней спиной через улицу, разглядывая что-то в витрине.

— Н-нет, не надо, я в порядке, — сбивчиво пробормотала она, прижала сумку к груди и почти побежала вперед. Через квартал она замедлила шаг, переводя дух и стараясь успокоиться. Кражи стали нормой в последнее время и мало кого удивляли.

Дом семьи Дайвари возвышался над пешеходами: в ближней половине огромного здания находилась сама мастерская, в дальней — жилые помещения. Во внутреннем дворике было безлюдно, и от этого защемило сердце. Дина помнила, какой задорный гомон стоял здесь раньше: сделки, довольные лица, мастера и нитки, всюду нитки, яркие, мягкие, живые.

Общий кризис в стране, начавшийся еще зимой, лишь усугубился жуткой засухой и ударил по всем горожанам. Заказов катастрофически не хватало; привычная жизнь на широкую ногу разваливалась на части, захватывая с собой устоявшийся бизнес мастерской. Сейчас, когда часть помощников пришлось уволить, Дине казалось, что это место ссохлось и посерело. Она вздохнула и села на каменный парапет с маленькими колоннами, вмиг растеряв последние крохи хорошего настроения, собранные с таким трудом.

С улицы послышался звук скрипящих о горячий асфальт шин, и следом во внутренний дворик протиснулась Лейла. Младшая сестра, довольная и раскрасневшаяся, была одета в бриджи и рубашку для верховой езды. Заметив печальную Дину, спрятавшуюся в тени кустов, она быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, приблизилась и примостилась рядом на парапет. От неё пахло конским потом.

— Как уроки верховой езды? — спросила Дина, не поворачивая головы.

— Тренер сказал, что я делаю успехи, — сестра с трудом сдерживала радость в голосе. — Еще спрашивал, почему ты перестала ходить.

Дина фыркнула.

— Ну спасибо, с меня хватит этой пытки.

— Но ведь лошади такие милые, у них грустные кроткие глаза…

— И еще от излишней доброты они могут скинуть тебя и наподдать копытом прямо в лоб.

Лейла звонко засмеялась: этот шутливый спор никогда не заканчивался. По негласным правилам, Лейла подкалывала сестру за глупые иррациональные страхи, а Дина для вида бурчала.

— У тебя все в порядке? — неожиданно посерьезнев, спросила Лейла. — Выглядишь озабоченно.

— Ничего нового…

Мимо