― Хорошо подмечено,― согласилась Зои.
― Я подумаю над этим, и пока у меня не будет ответа, я буду абсолютно уверена, что территорию школы патрулируют. Калона и Аурокс не позволят кому-либо проникнуть в школу в светлое время суток,― сказала Танатос.― Почти рассвело. Вы все нуждаетесь в отдыхе.
Афродита встала и удивилась тому, что комната начала вращаться вокруг неё. Благодарная успокоительному, которое начало работать, она оперлась на сильную руку Дария.
―Ну, я бы сказала, что не хочу казаться стервой, но это было бы ложью. Мне вообще плевать на это. Вам и остальным из Школьного Совета следует знать, что Дарий будет ночевать со мной в моей бывшей комнате.― Афродита говорила с Танатос твердым, не терпящим возражений голосом, который напомнил неприятный ей неприятный голос матери.― Я знаю, что это против правил, но разве красть чью-то бабушку, убивать человека без причины и быть причиной отторжения Превращения и смерти недолетки, и это только три пункта из длинного списка правил, которые были недавно нарушены плохими ребятами. Поэтому я нарушаю правило ради хороших. Я не хочу спать без моего Война, и я могу гарантировать, что Зои чувствует тоже самое.― Афродита стрельнула насмешливым взглядом в Стиви Рей.― Деревенщина настаивала бы, что она спит со своим птице-парнем, но с рассветом он превратиться в птицу и, по-видимому, она по-прежнему отказывается сажать его в клетку перед превращением. Стиви Рей, я права?
―Я не разговариваю с тобой, когда ты называешь Рефаима птице-парнем.― Стиви Рей неодобрительно посмотрела на Афродиту.
― Да, как я думала. Всё ещё без клетки. В любом случае, мы сражались со злом и спасали этот чертов мир месяцами, и сейчас мне нужен мой Воин. Я извиняюсь, если заставила вас чувствовать себя неудобно. Конец.
После этого была длинная пауза, во время которой Танатос и Афродита неотрывно смотрели друг на друга, и затем Танатос сказала:
― Я полагаю, что Воины могут делить спальни с их Жрицами, особенно, если они считают, что их Жрицам угрожает опасность.
―Зои всегда угрожает опасность,― быстро произнес Старк.
― Как и моей Пророчице,― добавил Дарий, обнимая Афродиту.
Афродита улыбнулась.
― Я полагаю, мы поняли друг друга.
― Стиви Рей, я знаю, что ты будешь спать одна, как только взойдет солнце,― тихо сказала Шони.― И если ты не будешь сильно возражать, я действительно оценю, если ты останешься со мной в спальне, которую я делила с Эрин. Я-я не думаю, что смогу остаться там одна.
―Ох, черт, да, конечно я останусь с тобой, ― сказала Стиви Рей, обнимая Шони.― Но нужно будет оставить открытым окно для Рефаима.
― Конечно,― сказала Шони.― Без проблем.
― Только будьте уверены, что в спальне плотные шторы и ни один лучик света не сможет проникнуть в комнату днём,― напомнила ей Зои. Она взглянула на свои часы.― Сколько осталось до рассвета?
―Двадцать четыре минуты,― одновременно сказали Стиви Рей и Рефаим.
― Хорошо, тогда ребят, вы идите устраивайтесь. Старк, сходи в мою бывшую спальню и сделай то же самое, что я сказала Стиви Рей — убедись, что шторы плотно закрыты. Я проверю как там остальная часть нашей группы и удостоверюсь, что все они расположились, по крайней мере, на сегодня,― сказала Зои.
Афродита посмотрела на неё. Зет выглядела нормально, но с ней было что-то не так, острота её голоса, необычно напряженный взгляд на её лице, тёмные круги под глазами. Всё это так не походило на повседневную Зои. Повседневная Зои была уставшей, и изредка даже сварливой, но она всегда забывала об усталости и делала то, что должно быть сделано. Афродита поняла, что более внимательно изучила Зет, увидела в ней девушку, которая делала всё, что требовалось, и которая не могла просто плюнуть на это.
― Зет, почему бы тебе не позволить Танатос уложить недолеток на ночь в постель. Ты собрала наш круг вместе и выгнала отсюда Неферет. Использование этих сил истощило тебя, как физически, так и умственно. Мы больше не нацелены на то, чтобы прятаться и зализывать раны. Это как шило в заднице, то, что мы застряли здесь, но есть и хорошие моменты в том, что мы остались в Доме Ночи, в таком затруднительном положении. Больше не придется заказывать пиццу, которую доставляют по улице. Мальчик-Лук, тебе следует сбегать на кухню и захватить для своей девушки настоящей еды и чего-нибудь попить, перед тем как солнце превратит тебя в подгорелый тост, ― сказала Афродита.
― Я не нуждаюсь в твоих советах касательных того, как мне заботиться о Зет,―огрызнулся Старк.
― Довольно мило. Так вот как ты реагируешь на добрые советы? Это так умно,― произнесла Афродита, туманно качая головой.
― Если бы не Дарий, ты бы уже в заднице была,― сказал Старк.
― Прекратите спорить, вы оба!― закричала Зои, а затем глубоко вздохнула и медленно выдохнула, перед тем как закончить.― Афродита права. Я ужасно устала и хочу есть.
― Отдохни и восстанови свою энергию,― сказала Танатос Зои. А затем перевела взгляд с Афродиты на Старка.― Ваша Верховная Жрица права. Вы спорите, не помогая никому, за исключением тех, кто хочет посеять разногласия среди нас.
― Прости,― пробормотал Старк.― Я становлюсь раздражительным, когда Зои становится уставшей.
― Извинение принято. А я становлюсь стервой, когда убивают одного из моих родителей,― Афродита ещё сильнее оперлась на Дария.― Милый, ты не мог бы отвести меня в постель?
― С радостью,― сказал Дарий. Он с уважением поклонился Танатос, Зои и Стиви Рей, и затем он практически вынес Афродиту из комнаты.
Они шли под старыми дубами, которые отбрасывали тени на девичье общежитие, когда ужасная боль пронзила голову Афродиты, ослепляя её. Тело Афродиты судорожно дёрнулось, заставляя её закричать и выпасть из рук Дария. Как только Афродита рухнула на землю, её посетило видение.
С огромной силой приходит большая ответственность
Взвесь удовольствие от руководства и роскоши Дамокловым мечом
Когда она поверит, что древность это ключ ко всем её нуждам
Тогда, как всё падет; тогда, как Свет истекает и истекает кровью…
Афродите на самом деле было хреново. Не только потому, что её терзала головная боль, и она перестала видеть, как всегда бывает перед одним из её видений. Также она слышала стихи.
Богиня, она ненавидела стихи.
Фигуральные выражения, высосавшие из неё всю энергию, в самом деле, олицетворяли поэтический язык и следовательно принудили её использовать то, что она ненавидела, для того чтобы объяснить то, что она ненавидела.
Она бы посмеялась над собой, но боль не позволила ей.
