Ну конечно, Олли в этих дела была настоящим экспертом. Она предпочитала проводить ночи со случайными незнакомцами, а не впускать кого-то в свою жизнь надолго и всерьез, в то время как Шелби находила больше удовольствия в том, чтобы узнать кого-то по-настоящему. Впрочем…
Он не был незнакомцем. По крайней мере, уже не был.
Она могла не знать его имени, не знать, кто он и откуда, но (ради всего святого!) она знала его поцелуй. Знала, как хочет получить еще один. И еще дюжину его поцелуев.
— Олли, прямо сейчас я не могу ни о чем думать. Дай мне просто… — И вдруг, приняв решение, Шелби вытянула руки над цветами и, прищурившись, заявила: — Займись этим.
— Ладно. Пойду и займусь другим столом. — Но прежде, чем отойти, Олли наклонилась к самому уху Шелби и прошептала: — Кстати, о парне. Он глаз не сводит с твоей задницы.
Шелби резко выпрямилась — эти слова вызвали в ней волну возмущения, раздражения и… похоти.
Стряхнув наваждение, она сдвинула брови и попыталась сосредоточиться на цветах, но безуспешно.
Да, да и еще раз да. Она спиной чувствовала горячий пристальный взгляд. Ну и тем, что пониже спины, тоже. Ноги и руки дрожали.
По залу туда-сюда ходили мужчины — двигали столы, расставляли золотистые кованые стулья в «стиле тиффани[12]», а все мысли Шелби занимал только один. Только Он.
Она еще раз украдкой взглянула на него. Он стоял, прислонившись к стене, согнув одну ногу в колене и сложив на груди руки, и следил взглядом за Шелби. Сердце и легкие изо всех сил боролись за внимание хозяйки, стараясь выполнять привычные функции, но, надо признать, справлялись они плохо.
Хотя Шелби изо всех сил притворялась, что по уши в работе, она ежеминутно оглядывалась на него, чтобы во второй, третий, десятый раз убедиться, что… да, он все еще был там. И ей все труднее и труднее было думать о чем-то еще, кроме того, чтобы снова и снова проверять, на месте ли он. И да, да и еще раз да. Он стоял у стены, глядя на нее так, будто в зале не сновали туда-сюда десятки людей и не на чем было больше остановить взгляд. Он смотрел на нее и только на нее. Постоянно. Всякий раз, когда она бросала на него взгляд.
* * *
Спустя два часа Шелби поняла, что больше не может выносить напряжения, вызванного его присутствием. Мало того, что ее трясло все утро, так она еще и чувствовала себя ужасно неуверенно, постоянно поправляла прическу и жалела, что надела старые и застиранные шмотки. Может, знай она заранее, что он будет здесь, надела бы свое симпатичное… Вы только послушайте ее!!!
Шелби выбросила эустому, которую собиралась воткнуть в букет для центра стола, и сказала себе:
— Все. Больше не могу. НЕ. МОГУ. ТАК. БОЛЬШЕ.
Сделав глубокий вдох, она развернулась на пятках и решительно направилась к нему. Добравшись до него за несколько шагов, Шелби открыла рот, чтобы начать говорить, и тут же закрыла его.
— Ты следишь за мной, — вдруг выпалила она и снова закрыла рот, чтобы не взболтнуть еще какую-нибудь глупость.
Он весело улыбнулся:
— Это могло быть совпадением.
— Серьезно? Каждый раз, когда я оглядываюсь, ты… — ее щеки залились румянцем, а голос стал чуть тише, — смотришь на меня.
Его пронизывающий взгляд опустился к ее ногам.
— Так и есть. Я смотрю на тебя.
Тихие слова, произнесенные им, возымели действие на все тело Шелби. Его странное влияние чувствовалось везде. Но в больше степени где-то в области сосков. Не говоря уже о том, что творилось у нее между ног, где, ясное дело, подобно лаве, разливалось тепло.
Я здесь из-за тебя.
Я. Здесь. Из-за. Тебя.
Оооох, он когда-нибудь прекратит это говорить? Или, точнее, она когда-нибудь перестанет повторять эти слова в мыслях? Шелби перебросила волосы за плечо, испытывая какое-то тревожное чувство.
— Так, ладно, имя у тебя есть?
— Сикс.
— Сикс? — переспросила она, приподняв бровь.
— Да.
— Просто Сикс? — Он кивнул, и она улыбнулась, подумав, что в жизни не слышала более странного имени. — Ну, тогда, Сикс, меня зовут…
— Я знаю, как тебя зовут, Шелби. — Его низкий хриплый голос перевернул все внутри нее.
— О.
Она понятия не имела, как с ним разговаривать, когда он вот так на нее смотрит. От сканирующего взгляда его темных глаз Шелби превращалась в желе. В жидкую массу, в неопытную девчонку и — чего греха таить — в похотливую девку. И все это одновременно. Нет-нет, она не собиралась умирать на месте. Наоборот, чувствовала себя живой, как никогда, а кипящая кровь просто бурлила в венах.
Даже губы помнили его — их покалывало от воспоминаний о его поцелуе.
— Итак, чем занимаешься по жизни? — спросила Шелби исключительно для того, чтобы поддержать разговор, потому что повисшая между ними тишина становилась все более оглушительной.
Надо признать, он был действительно странным. Может, даже безработным. И Шелби еще предстояло узнать, почему он преследует ее. Он был таинственным, необычным и, похоже, весьма скрытным. Но перед ним невозможно было устоять. Он играл на самых сокровенных ее струнах, словно гениальный музыкант на своем инструменте. А под гипнотической силой его глаз Шелби вообще готова была забыть обо всем на свете. Кстати, как там его зовут? Где он живет? Где родился? Что у него с прошлым? Что значат все эти маленькие кусочки жизни, которые составляют человека, когда он сам здесь и на него можно просто смотреть?
И опять Шелби испытала странное чувство, что она знает его, знала его раньше и каким-то образом догадывалась, что он придет к ней.
Он смотрел на нее из-под густых колючих ресниц, и создавалось впечатление, что его взгляд не пропускает ни одной мельчайшей детали.
— Ты любишь цветы, — вдруг проговорил он.
Она бросила взгляд на зал, но на самом деле не заметила ни одного человека.
— Да, я флорист. Люблю цветы. Мне нравится создавать из них… Тебе нравится то, что ты здесь видишь?
То, на что смотрел Сикс, ему просто не могло нравиться еще больше.
Она — вот все, что он замечал и хотел видеть.
На лбу и щеках у нее выступили капельки пота, выбившиеся из хвоста волосинки прилипли к скулам и шее. Он хотел убрать их назад, но боялся к ней прикоснуться, потому что не доверял самому себе. Особенно сейчас, когда она выглядит такой красивой и такой соблазнительной. Тем более, что он все утро провел, наблюдая за ней и спрашивая себя снова и снова, какого черта в штанах так узко и почему затвердевшему члену так адски больно. Нет, он не будет к ней прикасаться. Только для того, чтобы убить. А убивать ее прямо сейчас у него не было ни малейшего желания.
