Внимание Боромира привлек стук копыт и звуки перебранки на крыльце, что находилось как раз под его комнатой. Прислушавшись, он опрометью бросился вниз. Отталкивая преграждающего ему путь хозяина, открыл окошко, едва не выламывая створку. Еще не веря в реальность происходящего, громко позвал:
– Румер!
В это слово он вложил все надежды и опасения, что томили душу. Произнесенное в ответ имя убедило его, что это не сон.
– Оро… – выдохнула девушка, услышав за дверью возню, сдавленный стон, а потом звук родного голоса.
Дверь распахнулась, и она рухнула внутрь, но не упала на пол, а была подхвачена сильными руками, которые вмиг защитили ее от жестокого внешнего мира. Румер вцепилась в ткань надетой на Боромире рубахи, пряча лицо на его груди.
– Спаси… – едва различимый стон прорезал напряженную тишину, и беспамятство наконец-то накрыло ее.
– Господин, я не …– начал оправдываться хозяин.
– С тобой утром, – рявкнул витязь, направляясь со своей бесценной ношей в занимаемую ним комнату на втором этаже.
Боромир уложил бесчувственную девушку на кровать. Распутывая завязки плаща, он почувствовал, что шея ее влажная и липкая. Выбил искру, зажег лампу и понял, что эта влага – кровь. Побледнев, бросился в отделенный ширмой угол, где находились туалетные принадлежности.
Смыв местами уже запекшуюся кровь он увидел, что на шее Румер красуется тонкий вертикальный порез. Чертыхаясь, Боромир смочил остатками недопитого за ужином эля полотенце. Аккуратно приложил к ране. Слишком крепкая и для его глотки, жидкость обожгла нежную кожу девушки – она жалобно всхлипнула и очнулась.
– Потерпи, радость, – попросил он, касаясь кончиками пальцев ее холодной как лед щеки. – Сейчас я перевяжу.
Он приподнял ее за плечи, и Румер послушно села. Боромир принялся накладывать повязку, настороженно поглядывая на недружелюбно поблескивающий камень, что висел на ее шее. Металл, из которого была сделана цепочка, пылал и при каждом касании обжигал руку воина. Украшение словно защищало хозяйку от его посягательств.
Сквозь застилавшую взор пелену слез Румер счастливо улыбалась, всматриваясь в озабоченное лицо Боромира. Волны тепла и спокойствия набегали на нее, ласкали измотанные чувства. Едва он покончил с перевязкой, она тут же прильнула к нему, пряча лицо в изгибе шеи. Боромир прижал Румер к себе, покрывая неспешными поцелуями ее макушку. Долго сдерживаемые рыдания вырвались из груди, тонкие пальцы схватились за обнимающие ее предплечья. Проткнув ткань, ноготки до крови впились в кожу. Мужчина не ощущал боли, купаясь в бурлящем потоке радости от того, что его Серебрянка снова рядом. Время прервало свой неумолимый бег.
Боромир прислушался к размеренным вздохам и понял, что выплакавшись, девушка уснула. Он бережно уложил ее на спину, укутал одеялом. Устроился рядом, обнимая за талию, будто опасаясь, что если отпустит, то поутру не найдет ее в своей постели.
Румер-Келебрин проснулась и долго не хотела открывать глаза, упиваясь ощущением стальных объятий и теплом дыхания, что так до боли знакомо щекотало ее щеку. Чувство безопасности, как в детстве, затопило все уголки израненной души. Мужчина пошевелился – немного шершавые кончики пальцев погладили ее бровь. Румер улыбнулась.
– Уже не спишь, Серебряночка?
Она мотнула головой, но глаз не открыла.
– Я боялся, что ты не придешь. Что потерял тебя навсегда, – целуя ее веки, прошептал он.
Девушка снова отрицательно покачала головой.
– Нельзя потерять то…
«…чего не имеешь», – хотела договорить она, но губы Боромира порывисто припали к ее рту.
Румер содрогнулась всем телом, точно от удара хлыста. Оцепенела, когда через миг шею опалило огнем. Боромир отпрянул, озадаченный такой реакцией подруги.
– Что… Мне не следовало… – пробормотал он, садясь на кровати. – Прости, радость, я…
Поднялся, избегал смотреть на нее. Холодные пальцы ухватились за его запястье, пытаясь удержать.
– Это ты прости, – сказала она, – я должна все тебе объяснить. Мне нужно…
– Тебе нужно новое платье и завтрак, – ласково погладив ее по руке, ответил он.
– Нет, Оро, послушай! – воскликнула Румер.
– Разговоры подождут, – бросил он через плечо, перед тем как закрыть за собой двери.
– Мужчины! – взмахивая руками, буркнула девушка. – Всегда делают по своему: что человек, что эльф…
При воспоминании об эльфе горло сжала тоска. Желая справиться с давящим чувством утраты, она по привычке коснулась фаэливрина, но тот не принес желанного облегчения. Напротив боль разлуки яростно запульсировала в груди.
Походный лагерь Эльдаров спал. Лишь кое-где светились дежурные кострища. Владетелю же Имладриса было не до отдыха – Кейран пристально всматривался в беззаботно танцующие языки пламени, отчаянно призывая видение. Он хотел узнать, что делает его Келебрин. Тревога за нее и за ребенка не давала ему покоя. Дар предвидения упорно отказывался выполнять пожелание – видения не приходили. Только малопонятное, но недоброе предчувствие нарастало с каждой минутой.
Кейран сотни раз мысленно казнил себя за интрижку с Ар-Фэйниэль.
– Своим вожделением я едва не разрушил наш союз, – он сокрушенно уронил голову на руки. – Еще эта война… будь она неладна!
Рассвет Владетель Кейран встретил с твердым намерением вернуться в Имладрис.
– Я уезжаю, – заявил он сонно потягивающемуся Финголфину. – Что-то недоброе творится в моем доме. Дурные предчувствия терзают мой разум.
– Ты преувеличиваешь, друг мой, – усмехнулся подошедший Фингон. – Если б что и случилось, я бы знал об этом первым.
Брови Кейрана грозно сошлись на переносице, а пальцы инстинктивно потянулись к эфесу меча.
– Кто из нас двоих Господин в Имладрисе?
– О, не сердись, мой добрый друг, – поспешил встать меж ними Финголфин. – Фингон прав. Ну, в некотором роде… Сынок, покажи Кейрану перстень.
Нолдор протянул Властелину Авари левую кисть с поблескивающим на указательном пальце алым камнем, заделанным в темное серебро. Кейран недоуменно склонил голову на бок.
– Такой же есть у Аредель, – пояснил Фингон, – с их помощью мы передаем друг другу весточки. Сестра бы сообщила…
– Вот видишь. Ты просто терзаешься разлукой с прелестной Госпожой Келебринкель, – сказал Финголфин. – Потому и ищешь повода сбежать.
– Вижу, – пробормотал Кейран, пропуская мимо ушей последние слова Князя. Разве он мог сказать отцу и брату, что меньше всего доверяет своей тайной почти любовнице.
Небольшое запыленное зеркало в комнате Боромира не порадовало Госпожу Имладриса: на нее взглянуло бледное лицо с залегшими под глазами тенями. Вздохнув, она удивленно коснулась повязки на шее с проступившими пятнами крови. Потом заметила, что так же окровавлен и лиф ее платья.
