Когда стали готовить сферосоиды, то встал на повестку вопрос о снятии стрессов. Ученые понимали, с чем нам придется столкнуться. И тогда было решено оснастить на каждом сферосоиде клуб для утешений. В них в спешном порядке срочно перевезли и смонтировали все оборудование из домов радости. С ними мы и ушли в наше бесконечное плаванье. У нас было, очень много желающих вступить, в этот клуб и приходилось сам процесс доступа контролировать с помощью сверх компьютера и следить за несанкционированными пришельцами. Их вычислял бортовой компьютер и изгонял, подавая на кибердрессы этих ослушниц, особый сигнал, а в случаи не послушания, он вмешивался в работу системы кондиционирования, вынуждал их срочно отступиться от задуманного. В обиходе была крылатая фраза об очереди. И вот теперь, принимая на борт ковчежниц, с аварийного борта я узнала, что не только биороботы, но и кое- какая живность уходила в плаванье.
Была еще одна функция у клуба. Всякая, кто пожелала, могла бы здесь встретить и выбрать себе новую подругу. В клуб приходили и те, кто искал срочного утешения и желал забыться от только что перенесенных потрясений и увиденных смертей. И потом. Хоть и много нас было и все мы разные, но существовали понятия вечной красоты и олицетворения женственности. Мы женщины изменились без мужчин и родов. Наши груди стали очень маленькими и можно смело сказать, они стали недоразвитыми. Поэтому всякая из нас, кто имел такую прелесть, пользовалась особым почетом и ей восхищались. Ей посвящали свои поэтические оды и творения многие женщины. По всеобщему мнению такие красавицы должны были обязательно появляться в клубе, для услаждения взоров и не только. Была среди нас одна юная девочка, которую чудесным образом одарила природа. У этой маленькой и хрупкой девочки была довольно большая и очень развитая грудь. Ей любовались, голограммами ее обнаженной фигуры украшали многие стены кают и общественных мест. Ее обожали и не давали прохода. Многие мечтали о встречи с ней и пытались привлечь ее внимание. Ее буквально засыпали предложениями о близости и забросали ее почтовый сервер видео и фото своих гениталий и непристойностей. Но она вела себя не ординарно. Все попытки с ней сблизиться и сойтись в любви она отвергала. Полагали, что она, несмотря на свои двенадцать лет, все еще целомудренна. В нашей среде, когда уже в девять, десять лет девочки становились женщинами, это была редкость. Она дружила с Моно. А так, как Моно была исключительной личностью, то и эта исключительность распространялась теперь и на эту необычайную красавицу.
Глава 11. Карандашики Моно
— Как успехи, моя радость? — Говорю я, наконец-то освобождаясь от тяжелого и сонного тела Саши.
— Вроде бы все идет так, как я замыслила. И может через несколько часов мне поступит приглашение из лаборатории, и мы сможем увидеть положительный результат. Я даже не представляю, сколько бы мне потребовалось лет, не будь в моем распоряжении такой совершенной техники.
— А вот и нет! Все дело в тебе. Мне, например, дай такую возможность, то я бы до конца своей жизни так бы и не добилась ничего. Да, да, не спорь! Ты же все понимаешь и ждешь от меня слов восхищения и благодарности.
— А вот тут ты не права! Я жду совсем других слов от тебя. — Говорит она тихо и нежно смотрит в мои глаза.
Я не ожидала такого быстрого перехода и с трудом справляюсь от внезапного волнения, которое предательски сковывает меня и я даже не нахожу слов. Она смотрит выжидающе несколько долгих секунд, а потом, отвернувшись, тихо говорит в пустоту.
— Оно! Я же чувствую, что тебя привлекает моя незащищенность и юность. Почему ты, все время отвергаешь меня? Я, что? Все-таки не нравлюсь? Или ты не обращаешь на меня никакого внимания из-за своей должности? Боишься выглядеть в глазах окружающих тебя слабой и беспомощной, расслабленной от любви? Думаешь, я скомпрометирую тебя в глазах экипажа? Если так? То я уйду! Ты только скажи, не мучай!
Я задыхаюсь от ее слов. Во мне сразу же все закипает. Чувствую, что мое лицо сразу вспыхивает. Она сидит, отвернувшись, спиной и я замечаю, как начинают подрагивать ее узкие и хрупкие плечи. Смотрю на нее, а в голове проносятся десятки мыслей.
Плачет? Ну, как же я так довела ее, до этого? Ну, что я за дрянь такая? Ну, почему, почему я все никак не могу преодолеть в себе какой-то запрет перед этой маленькой и хрупкой девочкой? Почему, всякий раз, когда заходит речь об этом, я все никак не могу найти нужные слова? Почему? Вот и сейчас, я молчу. Почему? Почему бы мне не подойти, не обнять и не успокоить ее? Что я жду? Чего я хочу? Ведь я же так ее потеряю?!!! Она уйдет? Определенно, так и будет! Ну? Решай! Действуй, в конце концов! В чем дело? Ведь ты же можешь и принимаешь каждый раз и час эти решения, а в них жизнь и ответственность за судьбы, и жизнь тысяч! Почему, как только речь заходит о тебе, ты становишься такой не решительной! Почему? Ну, сделай хотя бы первый шаг! Чего ты стесняешься? Смелее! Ведь ты же взрослая женщина!
Мои размышления обрываются с ее поворотом ко мне. Я вижу только ее опечаленные и страдающие глаза полные слез.
— Ты так ничего и не поняла! Ну, посмотри же на меня! Посмотри! Что ты видишь?
Она даже встает и выпрямляется передо мной. Я смотрю на нее в тревоге, а в голове опять. Она уйдет! Сейчас сделает два шага и все! Я сейчас ее потеряю. И как только она страгивается и делает первый шаг, я тут же бросаюсь к ней, хватаю, стискиваю и шепчу в ее волосы.
— Не уходи! Не бросай меня! Я прошу тебя! Моно, Моно….
Секунды стоим, крепко прижавшись, и я вся, напрягаясь, жду. Жду, что сейчас она поведет плечиком и оттолкнет меня. Жду, что уйдет не простившись. Жду…
— Ты ничего не замечаешь вокруг. — Доносится до меня, волшебный тембр ее голоса, он идет от моей груди ее тихий и как будто ровный голос. Я держу ее, крепко, обняв.
— Ты не видишь, что я уже не девочка вовсе. Что у меня стремительно наливается грудь, что у меня все готовится к приобщению таинства материнства.
Я слышу ее ровный голосок, ловлю каждый отголосок, прислушиваюсь так, что у меня начинается писк в ушах от напряжения слуха.
— Что? — Почему то захрипел и предательски выдал меня взволнованный, как бы вовсе и не мой голос.
— Что ты сказала? — Хриплю я.
— Я сказала, что я уже взрослая. Я женщина. А ты этого не можешь понять.
Я отвожу ее от себя, но все время крепко удерживаю руками за предплечья, как будто боюсь отпустить, потерять. Смотрю на нее сверху своего превосходства в росте.
— Ты о чем? Что ты?
— Вот, видишь? — Спокойно отвечает она, и я вижу, как теплеют и смеются ее умные глазки!
