Глава 7
Вместе с Иртой Лина оказалась в той же «комнате для удовольствия», что и Ритон. Она боялась, что гости Анираны начнут приставать к ней, но, видимо, образ жизни дроу мужчины других рас знали наизусть, потому что ни на одну из служанок даже не взглянули: то ли побоялись последствий, то ли подобрались, все как один, не той ориентации. А вот слугам мужского пола так не повезло, их «использовали по назначению», как любила выражаться Ирта.
Разврат, царивший в комнате, больше всего напомнил Лине самое откровенное порно, на которое в цивилизованных странах ставили отметку «21+». Одного из слуг, высокого блондина, смазливого, но, как и остальные мужчины, с потухшим взором, насиловали с двух сторон сразу два гостя. При этом сидевшая рядом молоденькая служанка, поступившая в замок на работу всего два дня назад, с мерзкой улыбкой ласкала несчастному и так возбужденные член и яйца. Занятый членом рот мешал стонать, и все, что оставалось парню, — это дергаться всем телом. Другой дроу угодливо делал минет, третьему садистски ласкали гениталии.
В сторону двери, туда, где развлекались с Ритоном, Лина старалась не смотреть. И все же, когда оттуда раздался тихий вскрик, она рефлекторно повернулась на звук: удовлетворенный мучитель теперь довольно мял в руке яйца Ритона, намеренно доставляя ему боль. Взгляды Ритона и Лины пересеклись буквально на пару секунд, он быстро отвел глаза, заалел щеками, но Лина успела увидеть и обреченность, и страх, и унижение — целых спектр эмоций.
Развлекались гости не очень долго. Удовлетворив свою животную похоть и вдоволь наигравшись с живыми игрушками, они отправили одну из служанок за лекарем. Лина недоуменно посмотрела на Ирту, та в ответ довольно хмыкнула:
— Ты новенькая, такого еще не видела. Тебе понравится, обещаю.
В душе у Лины зародилось нехорошее предчувствие. Что такого тут должно будет произойти, чтобы понравилось садистке Ирте?
Зашедшая в комнату женщина-медик брезгливо осмотрела присутствовавших, включая Ирту, и нейтральным тоном поинтересовалась, каковы будут ее обязанности.
— Взбодри их, — приказала Ирта.
Пришедшая достала из принесенного с собой чемоданчика шприц с наполненной жидкостью и приказала:
— В очередь.
— Ритон — первый, — отдала приказ Ирта.
Лина посмотрела на побелевшего дроу, перевела взгляд на шприц… «Старнор, — догадалась она и с трудом сдержала дрожь от ужаса, — они и так возбуждены. Зачем еще больше…»
Между тем Ритон, не смея противиться приказу, подошел к медику, раздвинул ноги, и та, чуть наклонившись, начала вводить средство для возбуждения в основание члена.
Услышав о старноре, Ритон побелел. Нет, только не это! Это же… Его же кололи им всем, по очереди, трое суток назад! Рано! Еще рано! Но мужчин, конечно, никто спрашивать не стал. Медик, зашедшая в комнату с чемоданчиком, достала шприц. Ритон, подчиняясь приказу Ирты, подошел, почувствовал, как его схватили за плечи два гостя, а затем снова накатила боль, жуткая, выворачивавшая суставы, рвавшая мышцы, выдиравшая из тела мясо. Ритон захлебывался криком и не помнил себя в ту минуту. Да, всего лишь минуту, не больше. Следом за болью пришло обжигающее желание. В висках застучали громкие молоточки, по венам пробежал жидкий огонь. Ритон нетерпеливо заработал бедрами. Разум ушел далеко вглубь мозга. На передний край вышла съедающая тело похоть.
Ритон плохо запомнил последовавшие события. Он терся членом о стены и других мужчин, ползал в ногах у довольно ржавших гостей, позволял им пинать его между ног, неважно куда, по члену или по яйцам, молил о пощаде и хоть как-то старался утолить желание. Не получалось. Удовлетворившись в самом начале, гости с наслаждением наблюдали, как мужчины-дроу сходят с ума от невозможности кончить и изобретают новые и новые способы самоудовлетвориться, не снимая колпачка.
Пришел в себя Ритон от того, что кончил. Напряжение, державшее его все время, наконец-то нашло выход. Несколько секунд он судорожно хватал ртом воздух, словно задыхался, затем, успокоившись, заметил, что находится уже в другой комнате.
И рядом, с колпачком в руках, стояла Лина.
Краска стыда залила щеки Ритона. Он готов был покончить с собой, осознав, что Лина все видела. Она находилась в комнате для удовольствия и наблюдала за всеми его унижениями. К глазам подкатили слезы от отчаяния. Чтобы не зарыдать, Ритон прикусил язык. Она. Все. Видела.
Следующие полчаса-час Лина с отвращением наблюдала, как гости и служанки наслаждались беспомощностью перевозбужденных мужчин. Те растирал в кровь гениталии, униженно просили об удовлетворении, любом, включая насилие, покорно подставляли под удары напряженные члены, плакали от бессилия, тщетно терлись телами друг о друга. Желание, распиравшее их, удовлетворить было невозможно. И Лина все же не выдержала.
— Я забираю его, — кивнула она на перевозбужденного Ритона, подставлявшего зад сразу двум мужчинам-дроу в попытке получить хоть как-то облегчение.
— А я все думала, когда ж ты возбудишься, — противно хмыкнула Ирта.
У Лины зачесались руки стереть эту похабную усмешку с лица начальницы. Пришлось, закусив губу, оттаскивать Ритона от его горе- насильников и волочь его в свою комнату. Он стонал, играл членом, активно двигал бедрами, пока шел по коридору. Когда двери за ними обоими закрылись, Лина сняла колпачок, наблюдая, как сперма заливает постеленный недавно на пол ковер.
— Вымойся, — приказала она, когда Ритон пришел в себя и покраснел от стыда.
Мылся он долго, минут двадцать, если не дольше. «Как бы он всю кожу с себя не содрал, пытаясь отмыться», — с горечью подумала Лина, ожидая его у окна.
Но всему приходит конец, и Ритон зашел в спальню в халате, как и велела Лина, подошел к ней, молча застыл статуей. Лина надела на член колпачок, пытаясь не показать, как дрожат руки, и отошла на пару шагов.
— Я не местная здесь, не знаю ваших обычаев, — Лина заставляла себя говорить спокойно, — сколько лет живут дроу?
— Женщины — до пятисот, госпожа, — Ритона все еще била крупная дрожь, возбужденный член выпирал из-под халата, — мужчины — до двухсот. «Немудрено, — отметила про себя Лина, — с таким-то к ним отношением».
— Сколько тебе лет? — спросила она, стараясь не смотреть на его гениталии и не смущать его еще больше.
— Двадцать пять, госпожа.
— А брачный возраст у вас когда начинается?
— В двадцать три, госпожа. Но сформировывается все уже к восемнадцати.
— То есть, в восемнадцать ты уже мог доставлять наслаждение. А женили тебя в двадцать три?
— В двадцать четыре, госпожа.
— И до этого возраста ты жил с родителями?
— Я подкидыш, госпожа…
«Ох, как все запущено, он еще и родительской ласки не знал», — чуть не застонала про себя Лина.
— И как ты жил с восемнадцати до двадцати трех? — она сама не знала, зачем задает все эти вопросы, наверное из-за проснувшегося в ней болезненного любопытства. Слишком диким казалось все вокруг, и Лина хотела убедиться, что не всегда, не везде процветает такая дикость.
— Меня учили покорности, госпожа, — щеки Ритона покраснели. Он опустил глаза. — Снимали с меня всю одежду, водили по замку и разрешали со мной «играть» каждому встречному, мужчине и женщине.
На этот раз покраснела Лина, в красках представив себе описанную картину.
— Хозяйка замка учила?
— Ее дочери, госпожа.
Лина удивленно вскинула брови:
— Им-то зачем было тебя унижать?
— Они вошли в брачный возраст, госпожа, но им не могли найти мужей, даже по одному, слишком бедной была семья.
— И они отыгрывались на тебе, — понимающе кивнула Лина. — А потом? Когда тебе нашли жену, они вышли замуж?
— Я слышал, что да, госпожа, им нашли по одному мужу на деньги сиятельнейшей Анираны.
Ритон запнулся, покраснел, по лбу и щекам заструился пот.
— Что? Не молчи. Что не так? — подобралась Лина.
— Госпожа, вы добрая… Вы… Погладьте меня, — рвано выдохнул он.
