Год жизни в особняке выбили из головы всякую дурь на предмет того, что благородным живется легко и весело. Подъем в шесть утра, бесконечные занятия, дисциплина и, за каждое нарушение, палкой по пальцам. Учителям, похоже, не позволяли это делать по отношению к хозяйскому сынку, потому они вымещали на мне. Что уж там вымещали в Приемном доме, я не знаю, но и там часто мы ходили битые и в синяках. Нас тоже учили, правда, немного однобоко — истории Империи и миров, обращению с благородными, рукоделию, которое выходило у меня из рук вон плохо — еще и потому что пальцы скрючивало от холода и саднило от драк. Ну и уборке и уходу за детьми. Фактически, после совершеннолетия из приемышей получались вполне дисциплинированные слуги. Если доживали до того.
А вот манерам и жизни меня обучил Банкабу. Второе, понятно, неизбежно было с моей новой «семьей». А вот первое… Не счесть, сколько раз мне приходилось притворяться девушкой из приличного рода, чтобы проникнуть в богатые дома… Конечно, я при этом не зазнавалась, думая, что и правда выгляжу и веду себя как благородная — отношение взаправдашнего лорда хорошо мне показало, где мое место — но в состоянии была отличить нижнюю юбку от верхней, правильно заколоть волосы или станцевать пару пируэтов.
Меня только магии не учили.
Впрочем, сейчас тоже.
Учили не меня, а учились на мне. Но поскольку капитану Элу нужно было, чтобы его кукла для битья могла бы дать хоть какой отпор — а то что за интерес отрабатывать на мне самые разные приемы — то он заставлял днями сидеть над книгами.
Ну а по вечерам или ночам мы тренировались. Иногда в его каюте; иногда — на палубе. И если в первые дни остальные члены экипажа еще глумились и издевательски хихикали, провожая меня плотоядными взглядами когда я шла после ужина в капитанскую каюту, то позже присмирели. И даже проявляли какое-то подобие жалости.
Ведь поцарапанное лицо, перебинтованные руки и шаркающая походка у меня появились вовсе не потому, что меня сбросил чрезмерно…хм, горячий жеребец.
Близнецы все пытались дознаться и «поговорить» с капитаном, но я строго-настрого запретила им даже приближаться — пусть у меня и не было сомнений, что теперь то уж точно мы попадем в Сотарис, но мои оболтусы с легкостью могли вспылить и наговорить глупостей, что не приемлемо для авторитета мужчины. Да и не хотела я разговоров — как ни странно это звучит, меня полностью устраивало то, что происходила.
Порой приводило в восторг! Я прятала эмоции, но, определенно, была счастлива хоть сколько-нибудь больше погружаться в собственную Стихию.
Мы с мальчишками встречались раз в день, после обеда, — быстро обменивались новостями и шутками и разбегались по своим делам. Их дела не были никак связаны с воровством или тяжелой и неблагодарной работой — и это делало капитана Эла в моих глазах почти нормальным.
Как и то, что единственное, что ему от меня потребовалось, так это отработка в качестве подопытной. На корабле были еще маги. Но двое из них — пассажирами; еще несколько имело свои обязанности, никак не вязавшиеся с ночными истощениями. Так что мое присутствие, да еще и родство с той же Стихией, стало для черноволосого определенной удачей.
Правда он об этом не говорил — а я не задавалась.
Он о многом не говорил. Почему он всего лишь капитан Эл, хотя я была уверена, что из высоких лордов. Почему носит странные браслеты, не дающие его магии вырваться, почему не умеет до конца управлять своей силой — и вынужден тренироваться в свободное время, а значит, его не учили или же он все забыл.
Вопросов было множество, вот только я не могла себе позволить любопытничать. Да и не хотела. Зато он сам в подробностях расспросил о том, что же произошло пять лет назад. Я старалась говорить спокойно, чтобы не давать ему повода заподозрить меня в слабости. Уж слишком хорошо знала, насколько неожиданно приличные с виду и по поведению люди могут обернуться тварями. И сама не заметила, что выложила почти все. Удивительно, что впервые. Я ведь старалась забыть, замолчать, не думать. Чтобы никто даже в моих кошмарах не подсмотрел, что тогда произошло:
— Это был очередной главный надзиратель. Они навещали дома периодически и вызывали тех, кто постарше, — голос пресекся. Я сглотнула и продолжила. — Якобы, чтобы проверить, как нас содержали. На самом деле — запугать. Напомнить, кто тут на самом деле власть. А иногда… Ребята возвращались совсем другими. Девочки…Они потом долго лежали и смотрели в одну точку и не позволяли подойти никому. И каждый из приемышей боялся, что в следующий раз придут за ним. И я боялась… Но и мое время пришло. Он был в кабинете, этот мужик. Страшный, темный, не маг — душой темный. Он приказал… приказал раздеться. А я забилась в угол и закричала. И тогда привели моих мальчишек — им было всего три года тогда. Двое малышей, которых этот старый ублюдок начал избивать тростью с железным набалдашником. Заявив, что пока я не соглашусь быть покорной, он будет бить. Убьет. Конечно… я согласилась. Я готова была согласиться на все и даже выторговала целителя для них. А потом мы снова остались наедине… Я пыталась быть покорной. Разделась. И когда он на меня навалился, взмолилась всем стихиям разом. Я не могла позволить себе умереть — кто бы тогда присмотрел за близнецами? Нет, я попросила уничтожить того, кто по странной шутке Стихий назывался человеком. Они должны были это исправить! И они исправили. Правда, я не сразу поняла, как, да и до сих пор не до конца понимаю. Я помню боль, крик, а потом раз — и я все еще в одной сорочке, в крови. Одна, в лесу, далеко от приемного дома. Там меня случайно встретили люди из воровского клана…И стали пусть временной, пусть жестокой, но семьей…
— Мне не интересны ваши отношения, — прервал мои воспоминания холодный голос капитана.
Я вздрогнула.
На протяжение всего рассказа я не смотрела в его сторону, но краем глаза все-таки видела странную, застывшую позу и вцепившиеся в натертые до блеска поручни пальцы. Конечно, я не рассчитывала, что в нем взыграют благородные намерения уничтожить всех моих обидчиков — историй про принцев, сюжеты про которых так любили циркачи в порту, я знала не мало, как и то, что они сказки. Но подобной холодности и отстраненности не ожидала. В то время как я вывернула душу, он…
Что ж, еще один урок.
Больше я так не откровенничала. Соблюдала нашу договоренность — усиленно учиться, чтобы ему было с кем «играть» — кратко отвечала на вопросы, не более того. Его это устраивало. Правда, сегодня я совершила очередную глупость. Попыталась вызнать то, что узнавать не следовало. За что и расплачивалась обидно сейчас и бегала по палубе, стараясь спастись от снарядов.
Перед занятиями, пытаясь разобраться со всей тщательностью с принципами действия Магии Смерти, я поинтересовалась, что же значат странные ощущения, вроде бабочек внутри и состояния легкого опьянения, которое я иногда чувствовала, когда приближалась к нему. Может ли взаимодействовать таким образом общая «родная» магия?
На что получила шипящее замысловатое ругательство и… наказание. Почему меня наказывали — я не знала. Но пришлось терпеть и это.
Я снова упала и снова едва не загорелась. Выставлять щит было уже не с чего — я была действительно без сил и без резерва. А значит следующий удар будет иметь для меня плачевные последствия
— Хватит! Ну пожалуйста, капитан Эл!
Но в ответ лишь увидела черный шар, неотвратимо приближающийся к моему лицу.
Я ничего не успевала сделать. Вот ничегошеньки.
И очень удивилась, что вместо сильной боли, которую эти шары доставляли даже в маленьком виде, я лишь почувствовала рывок, а потом льдистую прохладу защитного кокона.
Открыла свои зажмуренные глаза и уставилась в темно-серые, взирающие на меня с непонятной досадой.
А потом почувствовала тяжесть его тела. И сверкание купола над нами.
То есть, он сначала на меня накинулся, а потом сам же сбил с ног и использовал защитное заклинание?
— Вы ужасно непоследовательны, капитан Эл, — сказала я хрипло.
