Шум, приближающийся сзади, чуть не бросил меня в заросли, в последний момент очнулась и осталась на дорожке.
— О, несравненная, захрюкало и забулькало сзади, позвольте сопроводить вас, — и рядом появился еще один болотный черт, но в отличии от первого, которого я огрела камнем, этот был тощ, белес до синевы, в смешной юбке из мха, в шляпе из огромного мухомора и впечатление производил заезжего ловеласа.
Вот и чудненько, — пронеслось в моей голове, — не только проверю маскировку, но и перед остальными наше появление не вызовет пристального внимания.
Представившаяся с высоты холма картина поражала масштабом. Прибывающие гости, — со стороны третьего холма, а их было в разы больше, чем с нашей стороны, составляли невероятный коктейль болотно-речной нечисти. Оркестр рьяно наигрывал что-то бравурное, перед баром уже толпился народец, а в центре площадки на огромной бочке, восседал водяной. Нет, Водянище. Огромный, даже с виду старый-престарый, серые космы покрыты речными ракушками, к спине прилипли монеты, как диковинная чешуя.
И вся толпа гостей, подходя к нему вручает какие-то подарки.
— Вот сейчас я и проколюсь, — обдает волной страха.
Но мой сопровождающий хихикает, глядя на толпу гостей, — с черного хода входить всегда сподручней. Если ты не персонал, то свой. Прикладывается к моей ручке, — я оставлю вас на минуточку, и скачет в сторону буфета.
Соваться против течения на холм, в данный момент по крайней мере странно. Необходимо дождаться, когда гости отвлекутся, напьются и что там они собираются делать, и только после этого делать ноги.
Мой болотник возвращается с пузырем, в котором плещется что-то ядовито зеленое. Соломинка и зонтик бледной поганки, вызывают внутри меня протестующее бурчание. Мой кавалер воспринимает этот звук, как благодарность, розовеет слегка и обещает принести что-нибудь зажевать.
На сцену выходит болотная дива, светлячки приглушают свет, оставаясь яркими прямо над ней и над виновником торжества, и она — практически в полной тишине, начинает выводить такую угадываемую мелодию «Хеппи бёздей ту ю».
— Куда мы влипли, — стонет лиса в середине меня.
Пока никто не видит, выбрасываю поганку за спину, та попадает в рот возлежащего на моховой кочке рыбонога. Жэньюй все же на этом празднике присутствует. Тот заглатывает прилетевшее лакомство, я поливаю свое жабо содержимым из пузыря. Главное сделать вид что пью, оставляю половину, попутно отмечая, что мху мое угощение понравилось и он пополз мне на плечи и за спину.
Кавалер, протискивается ко мне с палочками, на которых нанизаны ягоды. Даже съедобные, отмечаю краем сознания, прежде чем вспыхивает свет и начинается вакханалия.
Сначала мы скачем, взявшись за руки в безумном хороводе вокруг Водяного. Затем, меня приглашает вальсировать мой болотник. Слава всем святым, он не в состоянии охватить великолепие моей юбки и панциря, поэтому наш тандем со стороны выглядит комично. Но в общей массе гостей я выделяюсь разве что габаритами, поэтому на очередном круге удостаиваюсь станцевать с юбиляром.
Гости дошли до кондиции, их крики забивают голос болотницы, поэтому она оставляет оркестр, а сама исчезает. Оркестр выдает что-то нереально заводное, я смотрю в подслеповатые глазки древнего старца и мечтаю выбраться отсюда живой. Мы скачем сумасшедшую кадриль. Я отворачиваюсь, чтобы мое дыхание не достигло носа юбиляра. Проколоться сейчас, это высшая несправедливость.
Мне опять везет, гаснет свет, музыка затихает, и пока мой кавалер не отыскал меня в этой толпе, я отступаю в сторону третьего холма.
Время праздничного торта. Далеко на востоке, над лесом, обрамляющем болото светлеет небо.
От бара тащат многоярусный торт, гости начинают булькать — Хеппи бёздей, а я догоняю парочку, которая плетется на вершину третьего холма. А нет, это тщедушное тельцы вдрызг пьяного упыря фиолетовой расцветки, тянет на себе его жена. На вершине выситься древняя башня, вот парочка приближается к одной из стен и я вижу, как при прикосновении лягушачьей лапы, каменная кладка подергивается туманом, теряет материальность и открывает фантастический пейзаж чернильного болота, сверкающего искрами желтых алмазов под небом, украшенным тремя лунами.
Стена захлопывает ушедших, я забираю вправо, обходя башню. Вот это да, — мысли несутся вскачь, — это же стационарные телепорты. Выбираюсь из юбки, в такой конструкции не продраться узкой тропинкой, уходящей с вершины в сплошные заросли дерезы. Спешу, подгоняемая восходом и далеким кваканьем, — Где, ты моя несравненная, откликнись.
Дорожка заканчивается деревянным кладкой. Так и видится на ней стайка русалок, приманивающих с того берега рыбаков лунной ночью. Но, широкий плес отделяет меня от вожделенного берега. Искать камешек в рюкзаке нет времени, голос моего кавалера все ближе, — вот же чудовище привязалось, разбегаюсь, рыбкой ныряю в холодную черную воду. Несколько гребков и мелководье с песчаным дном. Прячусь в прибрежных камышах, наблюдая как несчастный влюбленный возвращается обратно на холм.
Мокро, мерзко, радует только то, что сапоги не потеряла да от тины избавилась. Солнце выныривает из-за далекого леса. Где бы прийти в себя и выкрутить мокрую одежду. Озираюсь и замечаю несколько группок кустов. Бреду к ближайшим и протискивать в лаз, протоптанный каким-то мелким животным, оказываюсь в уютной пещерке.
— Это сколько я сегодня баллов набрала, — шепчу себе под нос, выкручивая одежду, выливая воду из сапог, отдирая маскировку с рюкзака.
В рюкзаке все сухо, он еще и герметичный. Вгрызаюсь зубами в лепешку и подсушиваю магией одежду. Нужно хоть немного поспать. В относительной безопасности. Заворачиваюсь в плащ, кладу голову на рюкзак и проваливаюсь в сон.
Часть 3 Три дороги в поисках информации и себя
3.1 Рыжеволосая плутовка.
Хули-цзин
Огромное поле, недалеко от императорского дворца напоминало улей, ярмарку и муравейник. Императорские стражи в черном, с мечами или пиками наводнили праздничную толпу. Больше всего они напоминали воинов-муравьев, бегущих по только им ведомым маршрутам, стекающимся в место, зарождающегося спора, драки или слишком буйного веселья. Повозки со всех сторон страны образовали целые улицы рядом с ярмаркой. В них жили, с них иногда торговали. Хули-цзин четыре дня провела в одной из них. Способность устроиться наилучшим образом, было врожденным уменьем. Жадный, заносчивый, спесивый купец даже не предполагал, что рыжеволосая красавица, которая делила с ним мягкую перину под плотным шатром все эти четыре ночи, собиралась остаться после приезда на ярмарку.
Уходя все дальше, она усмехалась. Вкусный ужин, защита и комфорт, — вот что она получила, вовремя попавшись купцу на глаза. Жлоб, зажавший оплату кузнецу, который перековал его коня, был очарован прекрасной девой, которая снисходительно согласилась составить компанию достопочтенному купцу.
Сладость ее голоса и красота, затмевающая солнце, теплое и гибкое тело, не дающее заснуть по ночам, — он даже не мог представить, как Хули-цзин с удовольствием поглощает ужин, наблюдая, как он сам обнимает несуществующую иллюзию. Да и уходя, она по максимуму пополнила свой рюкзак провизией, да еще и содрала с него кошель монет, на женские безделушки.
То-то для него станет сюрпризом его замызганный кожух, с которым он провел все четыре горячих ночи.
Улыбаясь, я уходила все дальше, туда, где стояли палатки воинов. Завтра начинался турнир, и я спешила зарегистрироваться.
По пути в столицу, все больше убеждалась в том, что непомерные налоги и разжигаемая вражда по надуманной причине, скатывали некогда процветающий мир в пучину невежества и дикости. Поэтому так много было желающих попасть на казенный харч. Часть из них сразу пошлют на границу, где их зарубят или застрелят в постоянных стычках и набегах на соседнее государство. Те, что поумнее и поудачливее, осядут в школе командиров и проживут немного дольше. Единицы попадут на вакантное место в элите воинского сословия — в охрану императора. Вот только они и могли уйти на пенсию, или как здесь называется заслуженный отдых. Хотя я очень сомневалась, что император согласился бы выплачивать деньги такому воину. Его тоже можно отправить на передовую, для инспекции или как поощрение на должность командира гарнизона.
