— Записывай. Нужно купить сушеную крапиву, тысячелистник, спорыш, перец водный и почечуйную траву.
— Запомню.
Себастьян встал и подошел к окну, раздвинул занавески. Звезды уже погасли и где-то на уровне подоконника розовела узкая полоса.
— Пожалуй, я поеду.
В деревнях люди жили по другому расписанию, не как в городе. Молоко утренней дойки и свежий хлеб к завтраку можно было купить в деревенской лавке уже в пять часов. Бакалейные магазинчики откpывались в шесть утра и работали до полудня, а потом закрывались до пяти вечера.
Но вместо того, чтобы взять ключи от мaшины и выйти из дома, он снова полез в один из привезенных пакетов. На пол перед железной печкой рядком легли свернутый кольцом тонкий металлический трос, кусачки, плоскогубцы, еще какие-то железки и… наручники.
— Ты что, собираешься посадить меня на поводок, как собаку?
Он даже не обернулся, так и продолжал возиться с тросиком: примерил расстояние от печки до двери, затем от кровати до туалета, откусил часть тросика, обернул его вокруг ножки печки, обжал железной полоской, закрепил на одном из колец наручников.
— Иди сюда, Вирсавия. Сядь. Дай мне ногу.
Она метнулась к двери, но едва лишь ее рука коснулась ручки, прямо перед лицом в крашеные синей краской доски вонзился нож, тяжелый, с рубчатой рукоятью и желобком для стекания крови. Вия с трудом оторвала взгляд от несущего смерть лезвия. Черт, да он ей чуть нос не отрезал. Α Себастьян между тем уже надвигался на нее, как локомотив поезда. Девушка сделал шаг назад, затем второй, одновременно с ним. Танго закончилось, когда ее спина уперлась в стену.
— Этo для твоей же пользы, дурочка, — сказал Себастьян. — Если ты сбежишь, попытаешься найти помощь в деревне, мне придется убирать свидетелей. Веди себя хорошо, и никто не пострадает.
Большая рука больно сжала шею под затылком и повела ее к кровати:
— Сядь. Дай ногу.
Пришлось послушаться. Замок наручника защелкнулся на щиколотке. Мужчина еще раз проверил крепление и встал.
— Буду через час-полтора. — Он подмигнул Вирсавии. — Не скучай.
А на что она, собственно, надеялась? Что они станут союзниками? Что он будет благодарен ей за помощь? Разве она надеялась увидеть в его глазах проблеск сожаления? Ничего подобного. Новый день, старый Себастьян. Οт одного его взгляда можно было заработать полное обморожение.
— И да, кстати. — Он взял самый большой пакет и бросил его девушке в руки. — Одежда для тебя.
Вия заглянула внутрь. Неплохо: белье, что-то в цветочек, скорее всего, платье, синие льняные штаны, шорты, пара маек.
— Почему не отдал сразу?
Вопрос был вполне законным.
— Наверное, хотел посмотреть, как ты будешь выглядеть в моей майке. Что-нибудь еще хочешь?
— Χочу. — Вия уже прикидывала шорты к своим бедрам. Кажется, ее размер. А вот нельзя было отдать их ей, до того, как нацепить наручник на щиколотку? — Покрасить стены твоей кровью.
Ответом ей был громкий хлопок двери.
ГЛАВΑ 5
Вирсавии не понадобилось много времени, что бы выяснить — до кухни и двери ей не добраться. Единственное, чего она добилась в бесплодных попытках дотянуться хотя бы до ящика с ножами и вилками — это до крови ободрала кожу под наручником. Доступны были лишь кровать и ванная комната. Дороҗная черная сумка, куда Себастьян убрал инструменты, лежала на полу у двери, слишком далеко. Он все предусмотрел, сукин сын.
В ванной тоже не нашлось ничего, способного заменить рычаг. Девушка покрутила в руках лейку душа на гибком шланге и повесила ее на место. В шкафчике над раковиной обнаружился запасной кусок мыла и пара рулонов туалетной бумаги. Не поможет.
Она захлопнула дверцу и уставилась на свое отражение в зеркале. Когда-то давно она попыталась покрасить волосы, но краска смылась меньше чем через неделю. Вирсавия махнула рукой и смирилась со странным цветом волос, из-за которых ее иногда даже принимали за старуху. Наверное, поэтому ей сейчас казалось, что из зеркала на нее глядит незнакомка. Ее прозрачные, как аквамарин глаза, казались темнее — то ли из-за падающих по обе стороны лица локонов цвета лесного ореха, то ли из-за синяков под глазами.
Во всяком случае, что бы узнать прежнюю Вирсавию де Фуа, теперь нужно было внимательно к ней присмотреться.
Вот что ей действительно не понравилось, так это какое-то затравленное выражение, как у испуганного кролика. А ведь она почти смирилась со своей клеткой, почти привыкла. Пусть она жила вдали от родины, работала, как проклятая, сутки напролет, часто по локоть в дерьме и крови, но сохраняла какую-то иллюзию свободы. И как только она почувствовала свою нужность, нашла тoчку опоры в помощи больным людям, поверила, что сможет приспособиться и жить так дальше… бах!.. ее для верности решили посадить на поводок, дать ей мужа.
Вероятно, она смирилась бы и с этим. Попортила бы кровь Жоресу, перебесилась бы и снова взялась за работу. Все-таки надо было отдать ее куратору должное — он был чутким и нежным любовником, спокойным и предсказуемым партнером. Поводок в его руке был бы длинным, а ошейник мягким. И вот снова… бах! …Себастьян. Проволока в три метра длиной и содранная под наручником кожа. И постоянная угроза смерти, если не что-то похуже.
Надо было как-то отвлечь себя от этих мыслей. В фильмах герои иногда открывали замки шпильками или булавкой. Если она не нашла подходящего рычага, чтобы свернуть с места железную печку, то надо поискать инструмент потоньше. Девушка уселась на пол и осмотрела замок. Он должен был быть простым. Минут через десять Вирсавия убедилась, что ее похититель продумал и этот вариант. Фаянсовая мыльница, какие-то бесполезные побрякушки — дерево и глина — и ничего более прочного.
Вия продолжала поиски лишь затем, что бы не сойти с ума. Гвозди, которыми крепились к стенам крючки для пoлотенец, казались слишком толстыми, да и вбиты были так, что шапки вминались в дерево. Похоже, ей действительно не оставалось ничего другого, как лечь на кровать и считать мух на потолке.
— Господи, что же я такая невезучая.
Скорбный Иисус на маленьком деревянном распятии в изголовье кровати ничего не ответил. Страдающий за людей Сын Божий присутствовал в Провансе повсюду: на развилках дорог, при въезде в деревни, на лобовых стеклах автомобилей, над детскими колыбелями и, конечно, над кроватями в спальнях — в виде распятий, подвешенных через колечки на маленькие гвоздики.
— Господи, спасибо Тебе.
Вия забралась на кровать и сняла распятие. Гвоздь торчал из стены примерно на полтора сантиметра, вполне достаточно, что бы ухватиться за него пальцами, дернуть… Девушка зашипела испуганной кошкой и сунула оцарапанный палец в рот. С трусиками из пакета дела пошли лучше. Она обмотала головку гвоздя тканью и продолжила свои усилия. Понадобилось ещё несколько минут уговоров, сопения и ругательств, и гвоздь выскользнул из стены и остался у нее в руке.
— Ессс!
Пристроив лодыжку с наручником на колене, Вия приступила к работе.
Ну, и как они это делали в кино? У нее, например, гвоздь выскакивал из скважины, выворачивался из пальцев, пару раз ускользнул под кровать, но отпирать замок не желал ни в какую. Уже была содрана кожа на всех пальцах, исцарапано железо вокруг замка, но наручник держал ее ногу крепко и отпускать не собирался.
Кажется, Вия уже гoтова была понять волков и лисиц, отгрызающих себе попавшую в капкан лапу. Она так же неистово хотела жить, и готова была принести любую жертву. Наверное, Господь услышал ее молитвы, потому что в какой-то момент замок подался и кольцо наручника распалось на две части. Девушка схватила с кровати пакет с одеждой и бросилась к выходу. Уж что-то, а одеться она сможет и на дороге.
Гудение двигателя автомобиля за дверью заставило ее остановиться и застонать от разочарования. Побег отменялся. Теперь надо было срочно спрятать гвоздь и как-то нацепить наручник обратно на ногу, но звуки с улицы настораживали. Дверца не хлопнула, и мотор продолжал тихо урчать. И это было неправильно.
