Но он ничего не знает о том, что значит быть во власти у капризной, непредсказуемой госпожи, которая может причинить тебе боль просто так.
Никаких правил вообще нет. Никогда не угадаешь, чего она захочет в следующий миг.
Хотя нет, некоторые способы всё-таки есть. Быть ласковым всегда безопаснее, чем отстранённым. Всегда надо делать то, что она говорит. Если говорит «решай сам», значит хочет, чтобы ты угадал настоящий приказ.
И если тебе говорят «можешь есть где угодно, но за последствия отвечаешь сам», надо же понимать, что тебе дают повод напроситься на наказание, вот и всё! Если говорят «если захочешь – можешь сделать»: тебя испытывают, на самом деле это приказ. Госпожа никогда не прикажет прямо, разве что совсем её доведёшь.
Если провинился – она может вообще этого не показать. Вспомнит через несколько часов или несколько дней… Вот ровно так же, как было этой ночью со мной. Как только она угадала, как меня лучше наказать?
Сандра начинала с того, что одевала мне на голову мешок на вечеринках у друзей. Руки связывала за спиной, и позволяла всем трогать меня, брать. Не так страшно, когда были только подруги – хотя с ними больно, но это ещё ничего. Страшнее всего становилось, когда были и мужчины, и им она тоже разрешала делать что угодно.
Я впервые почувствовал мужчину внутри, когда это были отголоски чувств Сета. Это была такая боль, такое омерзение, каких с Сандрой я не испытывал никогда. С тех пор подобного я боялся, как огня – а мне всё-таки доставалось подобное наказание несколько раз.
Потом уже госпоже не приходилось никому меня отдавать – достаточно было оставить одного, чтобы я пожалел обо всём, что натворил. Вспомнил и раскаялся в том, чего и не совершал.
Была у нас в доме и ещё одна традиция: каждый день, вечером, господин и госпожа вызывали нас к себе. Стоя на коленях перед ними мы рассказывали о всех провинностях, которые накопились за день. Чип не давал врать. Если у них было время, они наказывали нас. Это их расслабляло. Если настроения не было – приказывали сделать что-то в наказание самим или наказать друг друга.
Когда, сменив одежду, мы с Сетом остались наедине, я сразу понял, о чём он думает.
- Ты дурак, - сказал я ему в который раз за утро.
- Я знаю, - Сет в тот день был на удивление покладист. Однако я видел, что ему не даёт покоя то, что произошло.
- Сет, нам за день ни разу не сделали больно. Нас никто не унижал. Может быть, всё ещё впереди. Наверняка впереди. Но ты не думаешь, что надо воспользоваться моментом и попытаться понравиться ей сейчас?
Если честно, я об этом думал с самого пробуждения. Если госпожа разозлится – будет уже поздно что-то менять. Надо постараться не раздражать её и всё делать правильно, пока она ещё не разочаровалась в нас. И у меня есть несколько мыслей относительно того, как показать ей свою полезность. Сандра многому меня научила. Ни она, ни её подруги никогда не оставались по-настоящему недовольны. Даже если они били меня и говорили о моей никчёмности, на самом деле им всегда нравилось, что я могу им дать.
Сейчас, глядя в глаза Сета, я с трудом мог понять, что творится у него в голове. Раньше он очень редко закрывался от меня – только когда его наказывали. Сейчас же у него насчёт сказанного явно было другое мнение, но какое – не понять.
- Пойди сегодня и попроси наказания, - это решение далось мне не легко. Я понимал, что, если Сета будут наказывать, достанется и мне. Если хозяйка узнает об этом обычае, ей он может понравиться также, как и прежним господам. Было бы куда легче, если бы она не знала о нём. И едва произнеся эти слова, я уже пожалел о сказанном, но было поздно.
Сет посмотрел на меня и в глазах его горел жадный огонь.
- Да! Так я и сделаю! Ты прав!
10
Вся решимость растаяла, едва я оказался у хозяйских дверей.
Не потому что может быть больно, нет.
Как я могу оказаться на коленях перед ней? Как могу настолько откровенно признать себя всего лишь рабом?
Конечно, она уже видела меня таким… Но это совсем не то. Сейчас я сам приду к ней и сам, по своей воле, буду говорить с ней как раб. Сам признаю, что я никто. Сам покажу ей, что она может делать со мной что угодно… пинать, унижать. И никогда – никогда не поставит меня вровень с собой.
Закрываю глаза, стараясь справиться с собой. Решил – значит делай.
Коротко стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу. Тут же падаю на колени перед кроватью, опускаю глаза. Только в это мгновение мне приходит в голову, что разрешения войти я всё ещё не получил. Что она может быть неодета, может быть занята… Что эта выходка может только усилить её злость.
Очень осторожно и медленно приподнимаю взгляд от пола.
Вижу две изящные босые ножки. Госпожа лежит на спине с книжкой, закинув одну ногу на другую. Шёлковая сорочка закаталась настолько, что я поспешно опускаю глаза обратно в пол.
Что же я натворил? Как мог заявиться сюда вот так?
Ошарашено смотрю на представшую моему взгляду картину.
Нет, конечно, когда Корней Леонович сказал, что парней придётся забрать к себе домой, я догадывалась, что они нарушат мой привычный распорядок дня. Но ведь ясно же сказала: ходить куда угодно, кроме моей спальни…
Вместо этого наблюдаю парня – и чёрт его знает, Сет это или Атрей – в картинно коленопреклонённой позе на полу перед кроватью.
«Картинно» - потому что выглядит он в таком положении уж больно сексуально, как титан, явившийся на поклон к Зевсу, а не как раб, которого собираются бить: сильные бёдра расставлены и напряжены, спина почти прямая, только плечи чуть опущены вниз. Руки заведены назад, взгляд в пол, вот только зрачки не забывают посвёркивать из-под ресниц куда-то в сторону моих обнажённых ног.
Прикидываю, кого из них в какой позе уже видела. Пожалуй, это всё-таки Сет.
- Госпожа… - с придыханием, что заставляет заподозрить, что думает он больше не о нарушении приказа, а о моих ногах. Нет, это точно Сет.
- Ну.
- Я явился за ежедневным наказанием.
С тоской поглядываю на недочитанную главу. Ну только-только капитан Гельнея решилась высадиться на планету следом за своим возлюбленным, как…
Со вздохом загибаю краешек страницы, закрываю книгу и откладываю в сторону.
- За наказанием? – очень стараюсь изобразить интерес, хотя мысли всё больше как-то скользят в направлении капитана Гильнеи. – Каким наказанием? И за что?
Сет осторожно приподнимает на меня взгляд.
- Каждый вечер мы должны были приходить к господину и госпоже, чтобы рассказать, какие провинности совершили за день.
- Ага… - вспоминаю что-то про «Домострой». Там вроде рабов не было, но суть, видимо, та же… На всякий случай интересуюсь: - А если не провинились?
- Такого ни разу не случалось, - Сет вздыхает как-то странно, так что у меня появляется чувство, будто ему за это совсем не стыдно.
- Хорошо. И что потом?
- Господа наказывали нас в соответствии с нашими провинностями.
- А я тут при чём?
Кажется, мне удаётся выбить этого защитника традиционных ценностей из колеи.
- Я вообще-то не обязана вести себя как ваши бывшие господа. На то они и бывшие, в конце концов. Я, может, устала, не хочу никого наказывать. Хочу книжку почитать!
Становится немного стыдно за свои эгоистичные слова, но я действительно полдня работала – над их же, между прочим, вопросом. От реальных фактов из истории Эрхола и исторических аналогий, достроенных исследователями, голова пухнет. И если мне после этого ещё кто-нибудь скажет, что я должна его сегодня пороть…
- Если госпожа устала и не хочет наказывать, раб должен наказать себя сам. Или ты можешь приказать, чтобы меня наказал брат.
Вот же чёрт. Явно промахнулась с последней тирадой.
- Ладно, - тру висок и сажусь поудобнее. – Рассказывай, в чём ты провинился.
Сет как будто бы не ожидал такого поворота. Лицо его становится серьёзным и мрачным, губы заметно бледнеют. Я молча жду.
