— Я согласен на вашу сделку, госпожа Сатор, — хладнокровно заявил табурет, — давайте ваш антидот и можете остаться здесь преподавать.
Где-то глубоко в душе у меня случился приступ неудержимого хохота. Но лицо удалось удержать, сохраняя вид полного непонимания, что я тут делаю и зачем. Тоже мне, нашел наивную дурочку. Хуже того, чтобы назвать меня ребенком и коротышкой, можно было только считать меня за идиотку. По сути, я даже не должна знать, чем его отравили. Нейтрализатора не было и в помине, его варить можно было только после достигнутых договоренностей. Но последних у нас не было.
— Капитан Мурес, для начала вы должны хотя бы рассказать, чем вас отравили, — по-деловому начала я, — если до сих пор точно не установлено, то есть ли какие-то признаки? Возможно, нужно будет взять кровь, анализы и провести исследования…
— Госпожа Сатор… — мужчина явственно заскрежетал зубами, — то есть вы меня отравили чем-то пятого класса опасности и даже не позаботились разработать антидот? Вы, вообще, нормальная?
Исходя из слов капитана, было понятно, что его проблемой занимались лучшие специалисты. Весьма быстро установили некоторые характеристики зелья. Оставалось только непонятным, почему до сих пор не обратились к профессору Блеоссину? Он бы уже миллион раз избавил Табурета от проблем со стулом. Так что, скорее всего, все это очередной блеф, чтобы выбить из меня признания. Держимся выбранной стратегии и ни в чем не признаемся.
— Пятый класс опасности? Там весьма узкий список зелий, — сделала задумчивый вид, — но мне кажется, вы по-прежнему просто хотите меня обвинить в том, чего я не совершала.
Моим невинным видом ректор не проникся, устало потер лицо и вновь сменил стратегию. Попробовал воззвать к тому, чего у меня не было с рождения:
— Вы понимаете, что я дарх, и у меня немного другая физиология? — проникновенно сообщил табурет, — вы осознаете, что ваша на первый взгляд невинная шутка меня действительно убивает?
Так это было прочувственно сказано, даже на какое-то мгновение показалось, что совесть у меня все-таки есть. Невольно восхитилась таким даром манипуляции и вспомнила, с кем имею дело. С дархом. А все зелья на них действуют также, как и на простых людей. О чем тут же сообщила мрачному ректору, в очередной раз повторяя, что я его не травила и скучающе добавила:
— Зачем вы меня вызвали, капитан Мурес?
Мужчина еще больше посмурнел и опять пригубил из бокала. Устало потер лицо руками и явно взвесив все за и против решил:
— Вы сварите антидот, госпожа Сатор. И я сохраню вам должность.
— И комнату в общежитии, — тут же согласилась я, — и дадите клятву, что не уволите меня по надуманному поводу!
Между гипотетическим возвращением домой и козлом из разведки, второй был куда как предпочтительней. Впрочем, это никак не помешает мне усиленно искать работу, чтобы больше никогда не видеть лицо этого Табурета. Последний, к слову, лишь удивленно дернул бровью и предупреждающе уведомил:
— Вы тоже дадите клятву. И варить антидот будете под присмотром моего алхимика, — зло хмыкнув добавил, — уж не судите строго за отсутствие доверия к вашим талантам.
Мне оставалось лишь сердито надуться. Присмотр в мой план никаких не входил. Нельзя раскрывать секреты своего зельеварения — это несколько противоречит другой моей клятве. Кстати, об этом:
— И что я должна буду пообещать? — прикидывала смогу ли обдурить доверенного алхимика разведки.
— Не разглашать подробности моего отравления и любой информации, которую вы узнаете обо мне, — некоторую сконфуженность Табурету скрыть не удалось, — хорошо, что вы с вещами. Пойдемте.
И не дожидаясь от меня новых вопросов, дарх отправился на выход. Мне лишь осталось заинтригованно последовать за ним.
Капитан властно шагал впереди, следом покорно тащилась я, конец нашей процессии завершал поскрипывающий колесиками чемодан.
Наконец, мы дошли до помещения старого телепорта. Только вот у университета совершенно не было денег, чтобы менять кристаллы-накопители для его работы, и он давно был заброшенным. Но сейчас комната радовала глаза капитальным ремонтом и кучей огромных светящихся камней, вмонтированных в стену, пол и потолок. С таким уровнем зарядки ближайшие пятьдесят лет можно хоть каждый день в столицу мотаться. Таких телепортов я в жизни своей никогда не видела, и пока восхищенно таращилась по сторонам, ректор встал в центр помещения, откуда расходился кругами сложный геометрический узор, управляющий магическими потоками и сухо приказал встать рядом. Все еще заряженная энтузиазмом от свежих впечатлений и готовая к новым опытам, радостно заняла указанную позицию. Уже во время вспышек кристаллов с запоздалой паникой выкрикнула: “А мы куда…?”. И все потонуло в магии перехода.
На неисчислимое мгновение ты становишься всем и ничем одновременно, при этом существуя исключительно в виде мысли. Первые разы использовать магию порталов несколько жутко, но со временем привыкаешь. Вот и сейчас страшно было вовсе не от перехода, а от осознания, что местом назначения может оказаться очень “гостеприимный” подвал разведки. Вполне может быть, что капитану надоело ждать чистосердечного, и он решил принудить меня к исповеди. Зная методы этих вояк — упокоят меня в том же подвале.
Магия переноса схлынула, позволяя сделать судорожный вдох. Так всегда происходит и со всеми — ты будто заново родился. Табурет это сделал гораздо менее эмоционально, но все же удержать вечно строгое выражение своего лица не смог. Мы оказались в комнате еще одного мощного телепорта. А мне уже было не до новых впечатлений. Я затравленно смотрела на мужчину и ругала себя на чем свет стоит. Ведь думала же, что ректор задумал какую-то подлость.
— Ндаааа, госпожа Сатор, — насмешливо протянул гад, — видели бы вы себя сейчас. Мне даже интересно, сначала делать, а потом думать — это такой стиль жизни?
И, не скрывая ухмылки, солдафон пошел в сторону выхода. Если он рассчитывал, что я с энтузиазмом побегу вслед за ним, то его ждало большое разочарование.
— Клятву, капитан Мурес, — напряженно потребовала, не сдвигаясь с места.
Ко мне даже повернулись и наградили взглядом. Таким смотрят на очень маленьких нашкодивших детей — вроде как и отругать надо, но поржать хочется больше. Говорить, правда, ничего не стал, молча создал плетение, рассекая руку, наложил второе для клятвы и спокойно произнес:
— Обещаю, что сохраню вам должность преподавателя и место в общежитии, госпожа Сатор, а так же гарантирую, что не уволю вас по надуманному поводу, — вплетал мужчина иронию в каждую букву, — но только при условии, что вы сварите нейтрализатор, который меня исцелит.
На память Табурет точно не жаловался, не забыв уточнить все нюансы и даже добавить условие. А дальше уже весьма сухо потребовал заверения от меня о неразглашении. Причем мне пришлось повторять слово в слово за будущим начальством в той форме, которая устраивала его. По итогу было запрещено не только рассказывать, но и показывать, рисовать, писать, использовать тайные коды и прочее прочее. Меня под конец так утомило перечисление всех возможных способов передачи информации, что добавь табурет пару строк о вечном рабстве — я бы поклялась, не задумываясь. Ну и раз уж мы соблюли все формальности и даже уже куда-то направляемся:
— Так куда вы меня притащили? — ко мне вернулась былая уверенность в себе.
Но чего моя тонкая душевная организация была не готова услышать, так это:
— Ко мне в родовое поместье, — ректор хранил просто непробиваемое ничем спокойствие.
Такое ощущение, что он каждую неделю притаскивает по парочке потенциальных отравителей к себе домой. Поэтому от последующей реплики, сказанной в том же духе, стало особенно не по себе:
— Не волнуйтесь так сильно, госпожа Сатор. Когда я потащу вас в пыточную — обязательно уведомлю заранее почтовым вестником. Мне любопытно, что вы еще можете выкинуть.
– “Когда”? Может быть “если”? — намек на то, что у Табурета нет никаких доказательств, был очень жирным.
