можно скорее позвонил в скорую помощь, мы ее увезли, и я обещал Остину обсудить это попозже. Но разговор был отодвинут еще на более неопределенный срок, потому что результаты Марты меня просто опустошили – обнаружился рак, и ей было суждено прожить не больше года, в лучшем случае – полтора. Я не знал, что мне делать, о чем думать, где найти силы, чтобы принять это. Несколько дней я так и проходил отрешенным от всего, без возможности видеть либо слышать, просто погруженный в пустоту. Наконец, я вспомнил, что обещал сыну решить его проблему, все равно мне надо было как-то отвлечься, ведь от моего страдания Марта все равно бы не вылечилась. Пока она лежала в больнице под наблюдением врачей, я, будучи уже дома, подозвал к себе Остина и попросил все как можно более внятно рассказать. Оказалось, что последний год он жил с ней. Познакомились они на какой-то символической вечеринке с наркотиками, где нет места людям с моральными ценностями. Имени ее он так и не назвал, да и я не особо хотел его знать, раз уж мне не пришло в голову спросить. Затем они уединились и, эм… – возникла неловкая пауза.
– Вы хотели сказать, занялись незащищенным сексом? – улыбаясь, спросила Мия.
– Да, да. Точно. Вот. В принципе, как и следовало ожидать, на следующее утро Остина уже не было дома, и с тех пор от него нет никаких новостей. А девчонка та сама пришла к нам, сказала, что ее подружка давно знала Остина, где он вырос, жил и так далее. Начала требовать какие-то деньги. Естественно, мы не собирались идти у нее на поводу и сразу поставили перед ней определенные условия, закрепив все присутствием юриста. Будучи поставленной в угол, ей ничего не осталось, кроме как согласиться.
– Будете сигарету? – спросил старик, достав пачку из внутреннего кармана жилета и протягивая ее Мие.
– Нет, спасибо, – ответила Мия, стараясь делать все ради того, чтобы ее ответ прозвучал максимально дружелюбно.
– Ну, так вот, – начал продолжать свой рассказ старик, закуривая сигарету.
– Я одно время ходил злой на Остина, что он так нагло ворвался в нашу жизнь, где мы с Мартой еле-еле научились жить без него, довел мою любимую жену до смерти, причем, наступить которой, было суждено постепенно, словно желая продлить наши с нею мучения. Я думал, что ни за что не прощу его за такое поведение, да и не мог понять, как мы умудрились воспитать такое чудовище. Но вскоре настал день родов. Был самый обычный день: я стриг газон, а Марта лежала за телевизором, когда она, встав возле входной двери, окрикнула меня, держа в руках телефон. Не прошло и пяти минут, как мы на такси ехали в больницу. Мы оба молчали о чем-то своем, и вдруг я понял, насколько сильно я был зол и полон ненависти в эти месяцы, что даже не придумал имени своему внуку. Мне стало так стыдно, так не по себе, что навернулись слезы на глазах, и я понял, что я все это время был хуже Остина, которого так ненавидел. Я наполнился раскаянием, и в тот день я простил своего сына. Я понял, что был ведом злобой, позволил себе подчиниться этому чувству, и чуть не лишился себя. Мои мысли прервал голос таксиста, который сообщил нам о прибытии в точку назначения. Расплатившись, мы, насколько могли себе позволить быстро, отправились в больницу… – старик вдруг запнулся, – ам, простите старика, что забыл спросить. Я вас не задерживаю? Вам не стоит стесняться, говорите, ведь у каждого человека есть свои дела.
– Нет, что вы, даже не забивайте себе голову подобными мыслями. Я, наоборот, с большим удовольствием слушаю вас. Вы меня мало знаете, но я понимаю вас, что вы чувствуете. Никогда и никому не пожелаю испытать подобного. Я горжусь вами, у вас огромное и мужественное сердце.
– Спасибо вам, дите, эти слова много для меня значат. Я долгое время нес в себе эту боль, спасибо вам еще раз, что согласились разделить ее со мной. И если вы не против, то я продолжу свой рассказ. Так вот, мы отправились с моей супругой в больницу. У входа сидела очень милая, но уже уставшая девушка, у которой мы и узнали, в какой палате родился наш внук. Не буду обо всем рассказывать подробно. Скажу, что имя мы дали ему Киран. В честь моего покойного дяди, который был мне ближе отца, но это уже отдельная история, – тихо рассмеялся старик.
– Когда Кирану только исполнился год, скончалась моя супруга и его бабушка – Марта. Мне до сих пор тяжело с этим смириться, но, пожалуй, не буду вас грузить этими мыслями. Тем временем, Киран рос, его шаги становились все увереннее, а слова более четкими и понятными. Мы часто играли с ним, гуляли, я водил его с собой на охоту, рыбалку. Он стал для меня ближе и роднее, чем даже был мой сын. Благодаря ему я меньше страдал от потери своей жены. В один момент… простите… – он отвернулся, быстро вытер глаза платком.
– Простите меня, не знаю, может возраст берет свое, но мне сложно без слез вспоминать это.
– Мне очень жаль, я вижу, какую боль доставляют вам эти воспоминания. Вы уверены, хотите рассказать все до конца? Мы можем остановиться в любой момент.
– Нет, мне нужно высказаться. Мне нужно отпустить все это. Вы меня простите, что заставляю вас все это слушать.
– Успокойтесь, вы не заставляете меня. Я буду очень рада, если это хоть сколько-то поможет зажить вашим ранам.
– Спасибо вам. И вот, в один момент, он выбежал на улицу поиграть, ему тогда было четыре года, уже можно сказать пять, там оставалось буквально пара недель. Район у нас был безопасный, поэтому я не придал этому особого значения, к тому же, выбегал он не в первый раз. Да и Киран еще ни разу не заставил меня переживать по этому поводу. Я занимался своими делами на кухне, выглянул в окно, и, убедившись, что он носится с Армстронгом по лужайке, отправился на задний двор; надо было привести кое какие вещи в порядок. Когда я был занят, я имел привычку полностью сосредотачиваться на деле, поэтому лишь спустя час-другой, вернувшись в реальность, я понял, что во дворе слишком тихо. Стараясь отгонять растущее внутри беспокойство по этому поводу, я как можно скорее добрался через дом на лужайку, осмотрелся, и, убедившись, что по близости его нигде нет,
