--
Открыв входную дверь, Мила попала в настоящую мужскую берлогу. С порога было видно, что здесь никогда не было женщины. Нет, грязи и хлама не было, всё было чисто, но никакого уюта, не квартира, а номер в гостинице. Только самое нужное и совершенно безликое.
— А тебе то что, — вслух рассуждала Мила, — тебе тут может одну ночь переночевать, а потом съедешь. Нечего в чужую жизнь лазить, со своей ещё не разобралась, — она села на диван и достала бабулины карты, надо бы посмотреть, что ей ближайшее будущее готовит.
Кто ты?
Лёхи не было целую неделю. Мила сначала нервничала, звонила по тысяче раз на день, потом успокоилась и просто стала ждать. Заявлять в полицию было бессмысленно, сразу появились бы вопросы: кто она ему и почему проживает в его квартире, да и вообще возможно у него дела, и он совершенно не пропал, а находится в другом месте. Телефон был вне зоны действия сети.
Карты, сколько бы она не делала расклада на парня, упорно молчали. Просто тупик, темнота и ноль информации. На себя Мила тоже делала расклады, там подсвечивало, что-то очень глобальное и непонятное, но явно то, что перевернет её относительно спокойную жизнь.
Мила, чтобы постоянно не гонять разные мысли в голове, старалась себя чем-нибудь занимать. Ей понравилось ходить в парк, который располагался рядом с Лёхиным домом. Утром она гуляла, а днём ходила в студию к Лере. Сначала художница опасалась, что инцидент с антикваром повлияет на её деятельность, но тот похоже ей поверил и больше не искал Милу в студии. Лера учила подругу передавать красками объем и глубину, Меланье было всё равно, что она рисует, ей было важно передать в картине именно эти два аспекта.
Устраиваться на работу Мелана пока не собиралась, накоплений, которые она себе сделала, принимая людей в Сухиничах, хватало. В её планах было найти первого в Москве, кому она сможет помочь. Именно поэтому она училась рисовать, нужный человек, увидев её картину, обязательно обратится, он почувствует, что ему нужно, а потом всё пойдёт как по маслу.
Призрак пса доставал девушку каждую ночь. Как только Мила ложилась в кровать, так начинался скулеж и подвывание. Как объяснить мертвой собаке, что она не может пока её сжечь и освободить от этого чучела? Приходилось затыкать уши берушами и как-то пытаться заснуть.
В одну из ночей в голове у Милы сквозь сон ярко всплыло одно единственное слово — Становка. От этого девушка резко проснулась и открыла глаза. Призрак пса сидел рядом и неотрывно смотрел на неё.
— Наконец заговорил, чего так долго молчал то? Силы все растратил? Ну и что теперь делать будем?
Сон сразу покинул девушку, она посмотрела на часы, было половина третьего ночи. Становка — это деревня её бабушки Марфы. Дом её так и не продали, но ездили туда очень-очень редко, порядки проверить. Не то чтобы воровства боялись, в деревне все помнили сильную ведунью, но просто дом без хозяина всегда начинает разваливаться.
Включив ночник, Мила потянулась к колоде. Вытащив карту, она точно удостоверилась, что надо ехать. Ок. Карты ей никогда не врали, надо значит надо. Слава интернету, сидя на диване, девушка выбрала и купила билеты на поезд.
— Не грусти, сегодня вечером к моим родителям заедем, а завтра уже в деревню, — вслух сказала она псу. На душе стало спокойно от принятого решения, все последующие действия встали в ровную шеренгу, и Мила решила лечь спать дальше.
----
Из коридора донеслись глухие удары, мат и звук открывающегося замка. Она узнала голос Лёхи, но он, похоже, был в полном неадеквате. На часах шесть утра, на улице ещё совсем темно. Парень ввалился в квартиру и шумно запер за собой дверь. Потом он долго и громко разувался и, кинув вещи на пол, протопал на кухню. Мила слышала звук открывающегося холодильника и довольное жевание. Накинув на плечи плед, девушка пошла смотреть, в каком состоянии её друг.
— О, рыжая, привет, — язык заплетался, глаза слащаво поблескивали, — иди ко мне, обниму, — Лёха потянулся навстречу Милке, но она быстро выставила ладони перед собой.
— Тронешь, пожалеешь, — коротко предостерегла она.
— Ой-ой-ой, какие мы грозные, — парень плюхнулся на стул, не рискуя ввязываться в перепалку с юной ведьмой. — А котлетки вкусные готовишь, чуть язык не проглотил.
— Лучше бы ты его проглотил, он у тебя всё равно лыка не вяжет, — девушка взяла с полки стакан, налила туда воды из под крана, отхлебнула большой глоток и, погоняв во рту воду, плюнула её обратно в стакан. — Пей!
— Не буду я это пить, — лицо Лёхи скривилось от отвращения.
— Пей, сказала, быстро, — глаза Милы загорелись яростными огоньками, она заставила парня взять стакан и выпить воду до дна. — Теперь свободен.
Лёха сорвался с места и побежал к туалету, было отчётливо слышно, как его долго и мучительно выворачивает наизнанку. Наконец он вернулся на кухню с побледневший лицом и усталыми глазами. Он хорошенько промыл стакан и налил в него чистой воды. Выпив несколько глотков, он спросил:
— Что ты мне там наколдовала? Я думал, Богу душу отдам, все котлетки уплыли.
— Ничего, абсолютно. Это сработал рвотный рефлекс, зато теперь в желудке чистота и можно принимать абсорбент, есть у тебя дома что-нибудь?
— Не знаю, башка болит, — Лёха держался за виски, — аптечка вон там, на холодильнике.
Мелана нашла активированный уголь и аспирин, заставила парня принять лекарство и отправила на диван.
— Сейчас ты поспишь часика два, а потом поговорим.
— А ты куда?
— В кресле посижу пока, всё равно уже не засну.
— А может ко мне, под бочок, — Лёха широко улыбнулся и тут же резко скривился от боли крепко сжимающей голову.
— Иди спи, герой-любовник, — махнула на него Мила и, устроившись поудобнее в кресле, открыла недочитанную книгу в телефоне.
Лёха захрапел практически сразу, как коснулся головой подушки. Читать при таком звуковом сопровождении было невозможно. Что делать, куда пойти? В парке ещё темно, магазины закрыты. Мелана пару раз сильно толкнула Лёху, но это ситуацию не исправило. Парень перевернулся на другой бок и снова захрапел.
Девушка ушла на кухню, прихватив с собой скетчбук, закрыла за собой дверь и начала самозабвенно рисовать. Мила полностью отдалась потоку и проводила линии, наносила штрихи и раскрашивала, практически не думая о том, что она рисует. Выйдя из своеобразного транса, в который она окунулась, Мелана увидела на листе большое яйцо. Местами оно было прикрыто дымкой, а на передней стенке красовалась большая неровная трещина, расходящаяся в разные стороны. Это явно неспроста. Что это яйцо для неё значит? Почему на нём трещина? Что или кто оттуда вылупится?
Мила потянулась к картам, но тут произошло что-то необъяснимое. Рука не смогла прикоснуться к бархатному чёрному мешочку, в котором лежала колода. Сначала рука несколько раз промахивалась мимо, а потом и вовсе ладонь так прижгло, что девушка чётко поняла — карты ей здесь не помогут.
Мила продолжала смотреть на нарисованное яйцо, в какой-то момент ей показалось, что там на рисунке, появляется задний фон, который она не рисовала. Чёрный лес, высокие ели, небольшая круглая поляна. С краю стоял дом, обычный деревянный деревенский дом с резными наличниками, выкрашенными в белый цвет. Занавеска на окне шевельнулась, и за стеклом Мила увидела женщину средних лет с такими же, как у неё рыжими кудрями. "Кто ты?" — мысленно спросила Мелана.
"Я твоя мать", — не раскрывая рта, произнесла женщина.
Ты мне не мать
Мила сидела за кухонным столом и ладонями закрывала изображение на рисунке. В её глазах до сих пор отражалось окно с ситцевой занавеской и рыжая женщина. «Я твоя мать. Я тебя жду» Это было настолько неожиданно для девушки, что буквально выбило её из равновесия. Мелану трясло. Эти слова, как набат громыхали в её голове, эхом отзываясь на кончиках пальцев. Она не понимала, что значит для неё это послание.
