меня попляшешь. В голове возникла отчаянная идея, и молчать о ней я не видела смысла.
— Если вы позволите, то я бы стала учиться в академии, я всегда об этом мечтала! — импровизирую я на ходу, решив, что в этом мире все молодые люди мечтают обучаться магии.
— Правда? — спрашивает ректор, и, ей-богу, даже его вздернутая бровь выглядит язвительно. — И каким же видом магии вы обладаете?
Я обратила внимание, что он завис и сделал паузу, потому что необходимо было назвать мое имя, и он бы с радостью воспользовался старым, да только понимал, как и я, что лучше меня пустышкой не называть. Ладно, оставим это на потом. Сейчас главное — добиться зачисления на любой факультет, чтобы мне дали какое-то занятие и оставили в покое. Пересижу время до того момента, когда найдется способ вернуть меня домой.
Ректор ждал ответа, и я кашлянула в кулак, раздосадованная тем, что он не протягивает мне руку помощи. Да я откуда я знаю, какой магией я обладаю? Может быть, вообще никакой! По крайней мере, я ничего не чувствую. Никаких магических потоков или завихрений внутри. Ничегошеньки. Пустышка, как она есть.
— Общей, — брякнула я невпопад, вызывая недоумение на лице ректора и оживление позади. Тир рассмеялся грудным смехом, который ласкал слух. Помимо воли я это отметила и тут же жутко покраснела от смущения и одновременно злости.
— А что смешного? — спрашиваю напрямую, потому что мне неинтересно отгадывать.
— Общей магией владеют страхолюды, гномы и домовые, — надменно проговорил павлинистый мажор, на что я едва не показала язык, но сдержалась.
А Марципан протяжно вздохнул.
— Ладно, ребятки, вы и так у меня слишком много времени отняли, — ректор встал из-за своего стола, нахмурив брови. — Перво-наперво проверим тебя на огненную магию. Тир займется этим с удовольствием.
Он многозначительным взглядом посмотрел на своего сына, чтобы тот даже не думал сопротивляться и спорить с волевым решением облеченного властью родителя.
Тиру идея явно не понравилась. Конечно, никому не нравятся изменения. Я вот тоже не очень довольна тем, что меня из родного мира турнули, да еще в чужое тело! Но я не жалуюсь, а предпринимаю действия.
— Отец, мне сейчас не до обучения… этой… этой… — паренек явно тоже затруднился с тем, как меня правильно называть. Вон какую моську скорчил. Я бы тоже посмеялась, но не до смеха.
— Сходите в канцелярию, пусть тебя определят ее куратором, имя можете выбрать сами, — это он уже ко мне обращается.
— А что, так можно было? — настал мой черед хмуриться. Не, я не против дать себе имя, но не представляю, какое выбрать. Вообще не понимаю, как у них тут имена подбираются, поняла только, что быть Марципаном в этом мире нормально, никто тебя с лакомством не сравнивает и не смеется. Мне, что ли, Сахарком себя назвать? А что, весело будет.
— Идите-идите, Тир, проверь девушку на магию, ты с Алианой делал то же самое, — кивает сыну и усаживается за стол, чтобы приняться за свои нескончаемые документы. — Когда выяснишь ее стихию, зачислим на факультет.
Чем это они с некой Алианой занимались? Как магию проверяли? Откуда Тир это умеет? Так хочется задать эти вопросы, но я благоразумно молчу, выходя вслед за мажором наружу. Он поворачивается ко мне, как только захлопывается дверь.
— Теперь ты довольна? — наступает на меня, заложив руки за спину и грозно надув щеки.
И зачем так злиться?
— Чем довольна?
— Свалилась на мою голову, пристала, как репей, не отцепишь!
— А ты всегда отца беспрекословно слушаешься? — подзуживаю, намекая, что он может валить на все четыре стороны, а я разберусь и без него. — А может, ты злишься, что девушку твою упомянули? — без зазрения совести бью по больному месту. — Переживаешь за нее?
— Думаешь, раз перестала быть пустышкой официально, все тебя уважать будут? — не остается внакладе ершистый мажор, даже не думая отвечать на мои вопросы по поводу своей невесты, сузил глаза и начал прижимать меня к стенке в коридоре. Рядом никого, один сквозняк по ногам проносится, некому меня защитить. Вот бы сейчас наглого мажора шандарахнуть любым видом магии! Стою, фырчу, пытаюсь почувствовать что-то внутри, а Тир продолжает наседать:
— Только отпрыски достойных семей могут учиться в этой академии, тебе тут не место, тебя никто не примет, ты — ничто!
Ну всё, с меня хватит! Чувствуя внутри огромный заряд энергии, вскидываю руки вперед и направляю на Тира…
Чего я хотела? Да хотя бы показать мажору, что хватит выплескивать негатив. Я терпеть подобное не стану. Надоело.
Тир, конечно, красивый. Мускулистый. Этого я не могу отрицать. Им хочется любоваться, но ровно до тех пор, пока не начинает говорить. Он же в академии сын ректора, ему слова против не скажи, иначе папочке пожалуется. Я тут я, какая-то пустышка, попыталась отстоять свои права. И не какие-то особенные, а простые: на жизнь без насилия, на равноправие, на человеческое отношение, уважение… Это привело его в ярость, и он начал намеренно перегибать палку.
Наседал, распалялся… У него даже глаза от ненависти темнели из-за расширенного в гневе зрачка.
Тир привык относиться к пустышкам безжалостно, без капли сострадания, калеча и уродуя, пока их несчастные жизни не обрывались… Ух, негодяй! И его даже ни капельки не волновало, что по сути они одурманенные магией девушки.
Неужели он никогда не думал, что его сестра или другой близкий человек может оказаться на их месте?
Я не понимала его узколобости, эгоистичности и просто хотела заставить красивый рот, изрыгающий гадости, замолчать.
— Ну и что, пустышка? — оскалился Тир, наблюдая за моими попытками. — Не надорвись от бессилия!
Продолжая издеваться, он сделал шаг и отбросил мои руки… Точнее, хотел отбросить, доказав, что я ничтожество. Как вдруг перед глазами стемнело, в ушах раздался свист, и…
Что произошло дальше, я не могла объяснить, как и Тир, застывший с приоткрытым ртом и выпученными глазами.
Я пялилась в его лицо, обожженное точно так же, как и мое. Я сделала это сама? Ударила его магией? Неужели я огневик? Все эти мысли пронеслись одномоментно, в моей несчастной голове, которая закружилась, когда меня куда-то дернуло…
И мы бы с Тиром, ошарашенные, наверное, долго стояли, озираясь по сторонам, если бы наши ноги не стали утопать в холодной, вязкой жиже.
Меня, как более легкую по весу, засасывало медленнее, поэтому я, упав на четвереньки, смогла вырвать из плена грязи одну ногу, потом, распределив вес, другую. А там дотянулась до травы,
