ж, вы оставайтесь здесь, а я пойду и разыщу того нахала, который смеет мешать вам спокойно спать.
— Нет, прошу, не оставляйте меня одну, — сказала Наталья Всеволодовна. — У того, кто отпер мою дверь, могут быть ключи и от любой другой двери. Поверьте, я запиралась, но когда я хотела к вам идти, дверь оказалась открыта.
— Ну что ж, это тогда точно не привидение, — заметил Александр Иванович.
— Можно мне пойти с вами? — робко спросила Наталья.
— Если вы не боитесь, то я не смею вам возражать. Мне даже будет спокойнее идти с вами, — сказал Александр, заменяя оплывшие свечи в подсвечнике на новые.
— Одной оставаться было бы куда страшнее, — сказала Наталья.
Александр Иванович пристегнул к поясу саблю, взял подсвечник и вышел с Натальей Всеволодовной из комнаты. Затем он запер дверь, дважды повернув ключ в замке, и положил этот ключ к себе в карман. И так они пошли по бесконечным тёмным коридорам замка, останавливаясь у дверей тех комнат, где спали наследники господина Уилсона. Однако отовсюду, где бы они ни останавливались, слышались храп или сопение.
— Свет от открытого огня слепит глаза, — сказал Александр, — мы можем просто и не увидеть этого человека.
Они прошли множество коридоров, лестниц, гостиную, столовую и другие залы, но нигде не заметили и человеческой тени. Замок был пуст, нигде не слышалось даже лёгкое поскрипывание половиц. Персоны, что были изображены на портретах, развешанных по стенам, грозно смотрели на них нарисованными глазами, блестевшими в темноте. Казалось, они были недовольны ночными посетителями.
— Может быть, кто-то из этих важных господ решил прогуляться по замку и посмотреть, все ли спят, — сказал Александр улыбаясь.
— Они мне всегда казались чересчур таинственными и даже призрачными, — промолвила Наталья. — Такие строгие, почти живые. Иногда мне казалось, что они движутся.
Под конец они спустились в большой зал у парадного входа, где потолок поддерживался десятками колонн, соединённых готическими арками. В темноте приходилось ступать очень осторожно, так как откуда-то дул сильный сквозняк, грозивший погасить дрожащее пламя свечей. Молодые люди сторонились каждой колонны, казавшейся в тусклом свете привидением. За тяжёлыми дубовыми дверями выл ветер. Сквознячок шевельнул пламя свечей, и Александру с Натальей показалось, что они увидели чей-то тёмный силуэт между колонн. Поручик осторожно передал девушке подсвечник и взялся за рукоять сабли. Тут сзади них некто неожиданно и громко кашлянул. От внезапности все вскрикнули и отпрянули в разные стороны.
— Боже мой! Какое счастье, что это вы, Альфред! — воскликнула Наталья Всеволодовна, разглядев в мерцающем слабом свете дворецкого в ночном колпаке и халате, со свечёй в руках.
— Я мог тебя так убить, приняв за призрака или вора, — сказал Александр Иванович, принимая подсвечник из рук Натальи.
— Ваши милости изволят потешаться надо мной, — сонно проворчал Альфред, поправляя халат. — Не жалеете вы моих седин, молодые люди, бродите тут по ночам, не проявляя уважения ни ко мне, ни к этому дому, ни к покойному вашему дядюшке.
— Прошу простить нас, и даю слово, что у нас не было и мысли шутить над тобой, — ответил Александр Иванович. — Но скажи, не ты ли час назад заходил в комнату Натальи Всеволодовны?
— Ваша милость всё шутки шутят, — обиженно произнёс Альфред. — Во-первых, единственный ключ я отдал вам, Наталья Всеволодовна, во-вторых, час назад я спал, а вы изволили разбудить меня своими разговорами и беспрестанной ходьбой по коридорам, — тут Наталья хотела что-то сказать, но дворецкий не дал ей этого сделать. — Попрошу не перебивать, — сказал он строго, — в-третьих, у меня нет привычки бродить по ночам по замку и искать несуществующих привидений. И последнее, я прошу вас отправиться спать без лишних разговоров и не шуметь, а то из-за ваших детских шалостей мне завтра достанется от господ наследников.
Затем Альфред повернулся и ушёл к себе в комнату по узкому коридору, ведущему из колонного зала в комнаты для прислуги. Долго ещё слышалось ворчание престарелого дворецкого, эхом разносившееся по залам: «Что за молодёжь пошла, чему их только жизнь учит!» А молодые люди, словно отчитанные строгим преподавателем дети, побрели к себе, гадая, чьи же шаги и голоса слышал в эту ночь Альфред. Был ли это дух их недавно почившего родственника или призрак этот не одно десятилетие бродит по замку, они не знали. Ясно было только, что это привидение объявилось неспроста.
Расплавленный воск со свечей в подсвечнике стекал на медные подставки и долго не застывал.
— Раньше Альфред был добрее и веселее, — заметила Наталья.
— Я уверен, что он остался таким же в душе, — ответил Александр.
— У меня к вам просьба, Александр Иванович, — сказала Наталья.
— С радостью исполню всё, что вам будет угодно, сударыня, — ответил её спутник.
— Простите мне мою нескромность, но можно я переночую у вас в комнате? Мне там будет намного спокойнее, — краснея, сказала она.
Александр Иванович сразу же согласился, сказав, что будет охранять её сон. В тишине и мраке они вернулись. Когда они подошли к двери Александра, он достал ключ, но обнаружил, что она открыта. Поручик резко распахнул её, ворвался в комнату, обыскал всё помещение, но там так никого и не оказалось. После этого он оставил девушку в комнате одну, попросив её запереться. Сам он сел на пол перед дверью. Конечно, Александр старался не смыкать глаз, но сон всё-таки одолел его.
Проснулся он на рассвете, сам удивившись, что не встал по привычке в седьмом часу утра, ведь осенью солнце встаёт поздно. Привычными движениями Александр размялся и поправил свой мундир. Затем он постучал в дверь и спросил:
— Наталья Всеволодовна, вы спите?
— Нет, — раздался её голос, — вы что-то хотели?
— Да, вы не против, если я покину вас на время, чтобы узнать, как идут дела, ведь сегодня похороны, — сказал Александр Иванович.
— Вы правы, идите, — ответила она, — Я оденусь и немного позже найду вас.
Александр простился с ней и ушёл. Она же тем временем надела платье и пошла в свою комнату, чтобы переодеться в траур для похорон. Она долго приводила себя в порядок перед зеркалом в кованой раме, висевшим на стене. Это зеркало нравилось ей с детства и казалось самым нарядным из всех зеркал мира. И, как не было её сердца полно суеверного страха, она всё же решилась снять с него покрывало, хоть и верила, что в зеркале отразится её покойный дядюшка Уилсон. Она смотрела не себя с робостью. Прежние мысли о красоте казались ей дикими в этот день. Сердце щемило от мысли, что она продолжает жить, когда единственный по-настоящему близкий ей человек
