и отступил к стене.
– Благодарю, милорд! Вы очень добры, милорд!
Ни церемониймейстер (естественно, знавший Его Величество в лицо), ни даже гвардейцы у двери королевских покоев, не узнали в худом белобрысом парнишке короля. По-прежнему сутулясь, Ромион прошёл мимо них и тут же припустил в сторону кухонь.
Никакой магии: просто втяни голову в плечи, спрячь взгляд, изображай во дворце испуганного новичка – Ромион разыгрывал это представление очень часто, и только так ему удавалось проскальзывать незамеченным мимо своих же придворных и, главное, гвардейцев, за дворцовые стены. В такие моменты Ромиону его внешность даже нравилась. Дамиан, когда попытался провернуть нечто подобное, был остановлен охраной ещё во внутреннем дворе и возвращён в свои покои под конвоем. Впрочем, актёр из Дамиана всегда был никакой. «Он даже врать не умеет, – думал Ромион, спускаясь по лестнице для слуг. – Всегда сначала краснеет, бедняга».
А Ромион врать умел – и ещё как!
Взять хотя бы королевские смотрины – прекрасный повод устроить приём с шикарным ужином из десяти перемен и последующими танцами, иногда и на столах (а один раз даже под столом). Чтобы организовать всё это, требовалось много слуг – больше, чем дворец обычно мог себе позволить, поэтому на этот случай их специально нанимали. Запомнить всех в лицо невозможно – чем Ромион бессовестно пользовался. Он уже года два не встречал своих возможных невест лично – этим занимался советник, а также церемониймейстер и кто-нибудь из придворных дам. В глубине души Ромион ненавидел шумные мероприятия с толпой народа, часто пьяного, потенциально опасного… Да и потом, всегда интересно посмотреть на девушек со стороны. Когда ты король, они одинаково тебе улыбаются, приседают в реверансе и смущаются… Зато когда ты слуга, всё становится куда интереснее.
Огромные дворцовые кухни сейчас гудели, как пчелиный улей. Звенела посуда, кто-то кого-то отчитывал, звал, смеялся – и всюду сновали одетые в ливреи лакеи. Ромион с трудом протиснулся между двумя – у одного на подносе исходили паром шоколадные кексы, у другого – креветки в кляре. Дальше король пролез под длинным столом с подносами (так было быстрее), попал в ту часть кухни, где лакеев было меньше, зато поварят – больше. Здесь у одной из стен красовался искусственный пруд, в котором плескались самые настоящие рыбы. Время от времени кто-нибудь из поварят подбегал, выхватывал рыбину или специальными щипцами, или даже голыми руками и нёс к столу. Здесь же начиняли пряными травами кабана, ошкуривали зайцев, поджаривали ароматных, сочных гусей, уток, куропаток, каплунов… Шум тут стоял такой, что закладывало уши.
Ромион, лавируя и постоянно извиняясь, проскользнул в третью залу кухонь, где печи были меньше, но грели жарче. Здесь месили, раскатывали, обваливали в муке тесто, чтобы испечь из него потом булочки, крендельки, пироги, торты, пирожные… Ромион пробрался мимо разделочного стола, где сосредоточенный повар толок в глубокой деревянной чаше сыр. Рядом стояла тестовая формочка-заготовка для пирога в виде открытой корзинки. Когда Ромион пробрался к низенькой дверце в стене, повар как раз разбил яйцо о край чаши, вылил на мятый сыр и принялся посыпать смесью перцев.
Потом дверь за Ромионом закрылась, и на пару мгновений он оказался почти в полной в темноте. Здесь пахло пылью и лавандой – сухие букетики висели под низким потолком, освещаемые тонкими лучами света из кухни (тот проникал сквозь щели).
Ромион на ощупь нашёл ещё одну дверь, толкнул и буквально ввалился в тускло-освещённый зал со скамьями у стен и шкафчиками. Здесь младшие лакеи хранили свои ливреи. Сейчас все шкафы были распахнуты и пусты, а на скамьях кое-где валялись снятые в спешке рубашки.
Ромион оглянулся – и тут же столкнулся взглядом с молодой леди в изумрудном платье. Её рыжие волосы, перехваченные золотыми лентами, спускались на грудь – высокую и соблазнительную в бархатном корсете
– Опаздываем, молодой человек… Ромион?!
– Алисия. – Ромион широко улыбнулся. – Ты всё так же прекрасна.
– А ты всё такой же плут, – рассмеялась леди. Смех у неё был очаровательный. – Что ты здесь делаешь? Тебя все дожидаются наверху, в тронном зале.
– И я как раз туда собираюсь. Лиси, ты не могла бы… Там не осталось лишней ливреи?
Леди посмотрела на него с укоризной и, как фокусница, достала из воздуха последнюю, ярко-лиловую ливрею.
– Роми, ты снова за старое? У тебя всё-таки смотрины, а ты никак не наиграешься.
– А ты всё такая же зануда, – фыркнул Ромион, торопливо одеваясь.
Алисия была его одноклассницей в Сиернской высшей школе. Ещё она была его другом – а друзей король Сиерны мог по пальцам пересчитать.
Ромион всегда отдавал себе отчёт, что она понимает: однажды он займёт трон, и она станет его подданной. Остальные это тоже понимали и обращались с Ромионом соответствующе – несмотря на то, что в Сиернской школе есть традиция забыть про титулы и заслуги родителей: когда все вокруг титулованные, это перестаёт иметь значение. Ну, или почти перестаёт – в реальности граф поддастся герцогу, а капитан команды-барон охотно примет в неё наследного принца. Просто на всякий случай – все помнят, что школа когда-нибудь закончится, и за её стенами их ждёт совсем другая жизнь.
Поэтому в школе будущего короля Сиерны всегда выделяли и всегда ему потакали. Но Ромиону казалось, что Алисия делает это чуть реже, чем остальные. Что она чуть честнее остальных. Честность Ромион ценил чрезвычайно.
Сейчас Алисия стояла и неодобрительно смотрела на него.
– Пояс, – проронила она, наблюдая, как Ромион застёгивается, путаясь в петлицах. – Погоди, дай лучше мне.
Ромион замер.
От неё пахло ландышами, как раньше. Когда-то он играл ей трогательные серенады, и от её улыбки его сердце билось чаще. А её глаза светились и казались ему самыми красивыми на свете…
Ещё Алисия была его первой любовью, и её руки сейчас были такими же нежными и ловкими, как он помнил.
– Вот так, – выдохнула она, застегнув пряжку, и Ромион поднял на неё взгляд. Она не отстранилась и тоже посмотрела – успокаивающе, как обычно. Это Ромиону в ней нравилось больше всего – в её присутствии ему было спокойно.
– Зачем?..
Она улыбнулась.
– Зачем я помогаю организовывать смотрины, которые никому не нужны?
– Лиси, не тебе меня осуждать. Не ты ли рыдала у меня на груди перед свадьбой? Когда родители выдали тебя замуж по расчёту.
– Как благородно с твоей стороны это вспомнить, – усмехнулась она. – А я, в свою очередь, могу вспомнить, что мне тогда сказал ты. Что не я поцеловала тебя, когда ты спал мёртвым сном в гробу. –
Ромион вздохнул.
