главы отдела культуры и коммуникаций, а ещё Риана, который стоял рядом с Анастасией и старательно делал невозмутимый вид. Но получалось у него так себе — сразу было заметно, что ему хотелось засмеяться.
— И ещё кое-что… — с намёком протянул Ротергейл, наклоняясь чуть сильнее, и широко, обворожительно улыбнулся. — Ваша популярность в народе сравнима с популярностью канцлера.
— Вы же сказали, что я — самый популярный человек? — попыталась отшутиться Анастасия, но Ротергейл ответил так, что желание шутить пропало целиком и полностью:
— А кандидатов-то брали среди тех, кто, хм… имеет полные права в обществе. Но был ещё другой опрос, неофициальный. И вот там вы на втором месте. Народ-то не обманешь, все всё понимают.
После этих слов Анастасию осенило — она внезапно осознала, что Ротергейл, по-видимому, ратует за то, чтобы королём был канцлер. И он хотел, чтобы она об этом знала, — поэтому и говорил всё это.
Зачем? Хороший вопрос…
Огден
Утром, перед совещанием с министерством юстиции, к Огдену в покои заглянул Риан Ортего — для того, чтобы отдать и установить защитный амулет на крови императора Альганны и объяснить, как он работает.
— Только не считайте, что вы теперь бессмертный, — нагло заявил этот странный парень с грацией аристократа — Огден давно заметил, как изящно он обращается со столовыми приборами, аккуратно ест и ровно сидит на любом, даже самом неудобном стуле. Подобной осанки можно было добиться только годами интенсивных занятий, и у Огдена, например, её не было. А вот у канцлера — была. — Амулет его величества защищает, но не бесконечно.
— Я понимаю. А его ощущают окружающие?
— Нет. И не советую никому рассказывать. Иначе покушения на вас будут планироваться с учётом наличия амулета. Он ваш козырь.
Откланявшись, Риан удалился, а Огден отправился на совещание.
Удивительно, его короновали почти три месяца назад — но до сих пор ощущение тоски каждый раз, когда он шёл на утренние совещания, не проходило. Огден интересовался у Роланда, бывает ли с ним такое, и получил спокойный ответ:
— Нет. Не бывает. И у тебя потом пройдёт.
Однако младший сын покойного короля Фредерика в этом сомневался. Всё было ровно наоборот — чем больше проходило времени, тем Огден сильнее убеждался, что всю эту ситуацию он терпит исключительно благодаря Роланду. Не будь его — и Огден помер бы от тоски, выслушивая тонкости принятия законов, распределения финансов и прочей ерунды, которая нужна для управления государством. Немного оживлялся новоиспечённый король только на совещаниях с министерством безопасности — потому что там порой обсуждались проблемы охранителей, которые были близки Огдену. Но всё остальное его мало волновало, а кое-что даже вгоняло в откровенную скуку.
Совещания с министерством юстиции по уровню скуки были сравнимы разве что с заседаниями министерства финансов, и в отсутствие Роланда у Огдена на них начинала трещать голова уже к середине заседания. Но в присутствии канцлера можно было не напрягаться сильно, а обо всём, что непонятно, задать вопросы позже, на личной встрече — и получить исчерпывающий спокойный ответ, не позорясь перед членами комиссии.
В этот раз было почти то же самое, за исключением одного — Огден неожиданно вспомнил просьбу Анастасии, озвученную накануне, и несколько потерял нить рассуждения окружающих, думая о своём.
Первое — зачем принцессе просить за канцлера? Жалеет его? Допустим, но не до такой же степени, чтобы озвучивать подобные просьбы по отношению ко взрослому мужчине. Нет, тут нечто большее. Скорее всего, то, что Огден хотел увидеть изначально, когда Анастасия только приехала в Альтаку, и о чём он говорил Каролине.
Принцессе нравится канцлер. Нравится настолько, что она решилась озвучить Огдену абсолютно дикую и безумную просьбу, приоткрыв завесу на то, о чём он и так ранее догадывался.
И это — второе. Анастасия говорила с Огденом о канцлере так, будто бы Роланд не был свободным человеком, который в любой момент может встать и уйти из дворца, а после и уехать.
С одной стороны, Огден подозревал подобное. Если бы Роланд мог убраться отсюда, он сделал бы это давно. У него не было ни одной причины оставаться — ни семьи, ни детей, одна бесконечная работа, но стоит ли должность канцлера того, чтобы жертвовать личным счастьем, уважением, безопасностью? Роланда же убьют при первой возможности. Зачем ему весь этот кошмар? Не проще ли переехать в Альганну? Огден отлично понимал, что такому человеку, как канцлер, легко нашлось бы применение при дворе императора Арена.
Напрашивался очевидный вывод — Роланд просто не мог уехать. Магическая клятва? Да, скорее всего. И раз Анастасия задала свой вопрос, используя такую формулировку — «Отпустите Роланда? Дадите ему свободу?» — значит, в воле Огдена было эту клятву разорвать и сделать канцлера свободным человеком.
Вот только сейчас подобный поступок чреват вполне определёнными последствиями — после отъезда Роланда Огден тут же потеряет трон, если не жизнь. И, естественно, вместе с канцлером уедет Анастасия. Поэтому освободить Роланда можно только после свадьбы. А ещё лучше — после рождения наследника.
Кроме того, следует отдельно поговорить с канцлером о принцессе, чтобы поменьше с ней виделся. Хотя куда уж меньше? Огдену и так казалось, что Фокс и Анастасия видятся только во время обедов и ужинов, и то не каждый день.
Но вдруг он ошибается?
Роланд
В комиссии от министерства юстиции, кроме помощницы Верховного судьи Элисон Голден, состоял ещё и его старший сын Абрам. Он был заместителем министра и вполне поддерживал мнение отца о том, что на троне должен находиться старший сын короля Фредерика, да и в целом во многом подражал родителю — только что мантию не носил, довольствовался традиционной формой служащих. Но пуговицы пришивал не серебряные, а золотые — в знак своего особого статуса, а заодно и подчёркивая аристократическое происхождение. Снобом он был знатным, вмещая в себя худшие качества альганнских аристократов с их презрением к нетитулованным, но прямо канцлеру ничего не высказывал. И Роланд даже не сомневался, что в чём-то Абрам Бивиус точно замешан — для того, чтобы оставаться в стороне, у него был неподходящий характер. Но в чём, пока оставалось под вопросом.
Роланд внимательно следил за всеми присутствующими, слушал, что они говорят, ловил их взгляды на себе, как делал это в последнее время всегда во время совещаний, и неважно, с каким министерством — пытался понять, уловить витающие в
