— О, ваше величество! — радостно воскликнул старик. Стоило напрячься, что Хабэк был с дюжиной таких же охотников, которые скрывали лица под мантией. Сам же старик, опираясь о шест, подошел к королю и поклонился, как мог. — Слава Индре и Суне, что вы вернулись! Быть может, с вами удастся обговорить произошедшее в сторону нашего ордена оскорбления со стороны королевы Айки! Если орден не получит извинений, его величество Феликс примет это в знак оскорбления, которое более терпеть не намерен! Знаете ли вы, что за бардак был в ваше отсутствие?
Рычание — Зак все-таки уйти так просто не смог. Но рычание если и слышал кто, то только со звериным слухом. Он остался, чтобы подстраховать короля, и вернулся на место по левую руку от Генри.
— Я слышал, что вы напали на моих людей, — невозмутимо ответил Генрих, внимательно разглядывая людей в красных одеждах. Ральфу сразу был отдан приказ не появляться поблизости, пока не возникнет такая необходимость, но если запахнет жареным, он готов был тут же ворваться и надрать задницы святошам.
Про Лину Генри слышал, но всех подробностей не знал. Диего поручился за нее, поэтому сейчас она была на задании с ним и другими оборотнями. Как раз Генри должен был поговорить с охотницей и принять ее присягу по возвращении. Может, оно и к лучшему, что ее здесь нет, получится отделаться от этих людей за неимением предмета спора.
Учитывая, что Феликс плохо шел на контакт, любые споры с люцийцами были сейчас ни к чему. Ещё одна война так скоро могла уничтожить Генриха, несмотря на то, что под его руководством было два королевства. Они оба ещё восстанавливались после пережитых кошмаров. И давать повод Люцию устроить новый он не собирался.
— Каких же извинений вы хотите?
— Лично от королевы Айки, — вздернул нос старик. Но все-таки мужчин он явно чтил больше женщин, и помня, что перед ним разумный король, опустил голову. — И чтобы выдали нам предателя ордена. Женщина, что отдалась оборотню, будучи нашей послушницей. Она предатель, которого укрывают эти стены.
Ощутив напряжение от Генриха, Хабэк отошел назад, но к нему тут же подскочил один из его людей и что-то нашептал на ухо, после чего взгляд старика загорелся с новой силой.
— А напал я, потому что нечисти нельзя доверять. Кому, как не вам, об этом знать, ваше величество? Не при вашем ли обучении были первые зачатки предательства вампирской расы? Оборотни такие же — рано или поздно они захотят чего-то большего, а из самого сердца Серии этим будет очень просто навеять смуту и смерть.
Этот рык Генри уже услышал и приподнял руку, предостерегая Зака от опрометчивых слов или действий. Айка была умной женщиной и не стала бы влезать в конфликт просто так. Без Генриха она, конечно, принимала достаточно импульсивные решения, была ли тому причиной война или Роберт, неважно. В любом случае, как королева и верховная жрица, она не обязана ни перед кем извиняться. Тем более перед наглым стариком из чужой страны.
— При всем уважении, господин, но моя жена не будет извиняться за то, что защищала наших людей. — А мнение Айки относительно оборотней он полностью разделял. Генрих поднялся, чтобы казаться внушительнее. Конечно, слепому старику этого не было видно, но раз он резво дрался против Диего, наверняка у него есть способ видеть. — Оборотни — такие же полноценные граждане Серии и Летарта, как любой другой человек, а долг короля и королевы — защищать своих подданных. Я не позволю в моем присутствии бросаться необоснованными предположениями в их отношении, иначе могу счесть это за оскорбление моей власти. Что же касается вампиров, в их предательстве виноваты люди и неправильная политика покойного Вильгельма не меньше, чем они сами. А величайший профессор, который научил меня очень многому и не раз выручал мудрым советом, между прочим, был вампиром.
Взяв короткую паузу, Генри опять пробежался взглядом по незваным гостям и постарался понять, какое впечатление произвели его слова. За капюшонами лиц не было видно, и приходилось считывать малейшие движения, но охотники стояли словно истуканы какие-то. Все, кроме их предводителя, а он явно был не в восторге от его взглядов, которые расходились с мнением ордена.
Генри надеялся, что ясно донес свою мысль. Оставался ещё вопрос с предателем. Он не знал, какие порядки бытуют в ордене охотников, но его вдруг посетила занятная мысль, и он оскалился.
— Что же это получается, орден, который служит богине любви Суне, считает любовь предательством?
— Суна — светлая богиня в первую очередь, — оскорбился старик. — И не терпит детей своих злых сестер. Хотя то, что мне приходится рассказывать это королю, о многом говорит. Не сочтите за оскорбление, вы же не жрец, чтобы знать такие важные вещи.
Хабэк развернулся и, казалось бы, хотел покинуть кабинет, но нет. Он просто ходил из стороны в сторону, решая, как быть дальше. Их орден силен, и на их стороне сильное и процветающее королевство, король которого уже был оскорблен этими жалкими молодыми королем и королевой. Если Хабэк сделает шаг, это поставит на место Серию — поставит на место то, что Феликс не лишний раз покажет новому правителю силу своего соседа.
— Вампиры были тихи триста лет, ваше величество. И если их веру и спокойствие мог в одночасье разрешить один слабый человечишка, говорит не только о глупости вампиров, но и об их шатком чувстве мира. Впрочем, как и оборотни, — вновь заговорил Хабэк с Генрихом, но лишь предполагая, где его лицо, он уставился в область шеи. Хабэк чувствовал зло от Генриха, но не могло же чудище править Серией, верно? Волне вероятно, сейчас Генрих лечился (лечится ли?) от укуса вампира или типа того. — И да-а-а-аже, — неприятно протянул Хабэк, — если вы так доверяете оборотням, то счесть вас предателями добра мне поможет тот факт, что вы скрываете преступницу.
«Разве Морро — злая богиня?» — удивился Генрих, но по этому поводу не стал ничего говорить. Как и сказал Хабэк, он не жрец и действительно не вдавался во все подробности. Может, оборотни и вовсе не принадлежат Морро.
В любом случае, во мнении относительно нечисти они расходились, и, как уже понял Генри, упертого старика не переубедить. Не кидается больше на оборотней, и на том спасибо. А вот с той, кого они назвали преступницей, вопрос щекотливый. Благоразумно было бы выдать ее и замять этот конфликт с Люцием, но Диего ему ни за что не простит такого. А мнение и признание капитана были важны для Генри. Значит, Лину нельзя отдавать этим фанатикам. Он очень надеялся, что сама она не такая.
— Я не вижу преступления в том, что женщина и мужчина понравились друг другу и переспали, какой бы расы они ни были, — предъявил Генрих свой последний аргумент. Если и это не поможет, просто выдворит их из дворца. Ему уже надоело слушать бредни старика. Феликс в самом же деле не может объявить войну из-за такой глупости? — Лина — часть стаи, часть семьи и с недавних пор принесла присягу и стала моей подданной. — Тут он приврал немного, но этот вопрос можно было считать уже решеным. — А как я сказал ранее, долг короля — защищать своих подданных. Предъявите мне весомые доказательства, что она совершила преступление, которое нарушает законы Серии, и тогда я вынесу это дело на суд. В противном случае прошу покинуть мой дом.
— Судя по вашей логике, какой-нибудь псих, покойный Вильгельм, например, не будет видеть ничего плохого в том, что убийца другой страны, зарезавший и изнасиловавший несколько женщин, вдруг влюбился в преступника собственной страны! — ругался Хабэк. — Да, это несравнимые вещи, но вы поняли, я надеюсь, что хочу сказать. Если преступники не будут получать по заслугам, а будут прятаться в других странах — в мире начнется хаос. Наши законы вас не касаются, король, не вам их судить.
Но судя по тишине со стороны Генриха, он был неумолим. Хабэк вздохнул еще раз и покачал головой. В принципе, он ожидал, что у на голову поехавшей королевы будет такой же поехавший супруг.
— Спрячься Вильгельм в другой стране, оставили бы вы его? — уже скорее сам себя спросил Хабэк и повернулся к Генриху спиной. — Что ж, я передам его величеству Феликсу, что король, который себя кулаками в грудь бил, какой он… «король» двух государств, отказывается идти нам навстречу.
